— Слушай, Серый, — начал он, когда они шли по улице, — а ты
когда-нибудь думал уехать отсюда? Ну, из города?
— Куда? — Серега усмехнулся. — В Москву, что ли? Так там таких,
как мы, пруд пруди. Сожрут и не подавятся.
— Не обязательно в Москву. Просто... подальше. Новую жизнь
начать.
— Философом заделался? — Серега искоса глянул на него. — Я
думал, ты мечтаешь об армии, о долге перед родиной и всем
таком.
— Я передумал, — просто сказал Николай.
Серега расхохотался:
— Испугался, что в Чечню отправят? Не ссы, Ворон. Там все
по-честному: или ты — их, или они — тебя. Наши пацаны оттуда
возвращаются героями.
«Не возвращаются, — подумал Николай. — Либо в цинке, либо с
дырой в душе такой, что никакими медалями не заткнуть».
— Не в этом дело, — сказал он вслух. — Просто жизнь одна, и
тратить ее на стрельбу по людям...
— Да ладно тебе, — Серега похлопал его по плечу. — Какие они
люди? Чурки они, бандиты. Своих же режут, заложников берут. Телик
смотрел? Нормальные люди так не поступают.
Николай не стал спорить. Спорить с Серегой всегда было
бесполезно — упрямый, как баран, особенно когда дело касалось
политики или национального вопроса. В девяностые такие взгляды были
нормой, пропаганда работала безотказно, формируя образ врага.
Они шли по вечернему городу, мимо обшарпанных пятиэтажек, мимо
закрытых магазинов с решетками на окнах, мимо стихийных рынков, где
даже в такой час еще толпились люди. Николай впитывал каждую
деталь, каждую мелочь. Всё это давно исчезло в его «прежнем»
времени — на месте рынков выросли торговые центры, пятиэтажки
снесли или отремонтировали, витрины магазинов засияли неоном.
Через двадцать минут они были на месте. «Одесса» — небольшое
кафе на первом этаже старого дома, с выцветшей вывеской и тусклым
светом из окон. Внутри — прокуренный зал, несколько столиков,
барная стойка, за которой скучала полная женщина средних лет. В
углу стоял старый музыкальный автомат, из которого доносились
хриплые звуки какого-то шансона.
— О, народ уже собрался, — Серега кивнул на дальний столик, где
сидели трое мужчин. — Вон тот, лысый, это и есть Палыч, хозяин
склада. А с ним его шестерки — Гриша и Лом.
Николай узнал их всех. Палыч — тот самый «бизнесмен» с золотой
цепью. Гриша — худощавый, с бегающими глазами и нервными
движениями, кажется, всегда находился под кайфом. А Лом —
здоровенный детина с низким лбом и маленькими злыми глазками — был,
как нетрудно догадаться, силовым аргументом в любом споре.