Она улыбнулась в ответ, теплой, нежной улыбкой. Взяла его за
руку и потянула к кровати:
— Так давай и не будем никуда уезжать. Хотя бы сегодня.
Они проворно сдвинули в сторону колченогий стол и расстелили
кровать. Огромное пространство — почти вся комната — вдруг стало
интимным убежищем. Укрывая их от внешнего мира, от будущего, от
неизбежности.
Близость была странной. Его тело помнило ее иначе, чем разум.
Руки двигались неуверенно, словно впервые. Он знал, что заставит ее
дрожать, знал каждый изгиб, каждую родинку, но одновременно
открывал ее заново — юную, еще не изменившуюся от времени и тягот
жизни.
Потом они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу на узкой
кровати. Солнечные лучи пробивались сквозь тонкую занавеску, рисуя
полосы на потолке. Где-то далеко играла музыка — наверное, кто-то
во дворе включил магнитофон.
Николай не мог перестать смотреть на нее. Впитывал каждую
черточку, каждую веснушку, каждый изгиб, зная, что этот образ
должен будет согревать его долгие, долгие годы.
— О чем думаешь? — спросила Таня, поймав его взгляд.
— О том, как сильно я тебя люблю, — ответил он. В этот раз —
правда. Чистая правда, которую прежний Николай не смог бы
выразить.
Она смутилась, порозовела:
— Ты никогда раньше не говорил мне этого.
— Знаю. Я был дураком.
— Был? — она засмеялась. — Уже перестал?
Он не ответил, просто прижал ее крепче. Перестал ли он быть
дураком? Он совершил столько ошибок, столько непоправимых
глупостей. Но получил шанс все исправить. И первое, что нужно было
сделать — это не потерять ее.
— Таня, — начал он осторожно. — Что, если бы я... не пошел в
армию?
Она приподнялась на локте, глядя на него сверху вниз:
— В каком смысле?
— Ну... — он замялся. — Допустим, я бы не пошел. Каким-то
образом избежал призыва. Что бы ты сказала?
Таня нахмурилась:
— Ты хочешь откосить от армии? Серьезно?
Николай не знал, что ответить. Прежний он, наверное, был
патриотом. Или просто смирился с неизбежным. Безропотно принял
повестку, пошел на комиссию, уехал в учебку. Не задавал
вопросов.
— Я просто спрашиваю гипотетически, — сказал он. — Хочу знать,
что ты думаешь.
Она отвела взгляд, задумавшись.
— Честно? Я была бы только рада. Я... я так боюсь за тебя, Коля.
С этой войной и всем остальным. Боюсь, что тебя отправят
туда...
— В Чечню, — закончил он за нее.