Жорж-Мишель подошел к окну.
— Скажите,
мой дорогой наставник, — подчеркнуто почтительно вопросил он, — а
что в моем дворе делает господин де Луаньяк со своими
людьми?
—
Оказывает тебе честь, сын мой, — невозмутимо ответил епископ. — И
готовится сопроводить тебя в Лувр, чтобы ты поблагодарил
короля.
Возразить
на это было нечего.Разве что
сказать, что готов отправиться в резиденцию короля — у Жоржа-Мишеля
появилось нехорошее предчувствие, что если бы он сказал, что не
готов, капитан Сорока Пяти все равно доставил бы его к Генриху. Как
пакет! Кажется, так когда-то высказался предшественник
Луаньяка.
Амио
удовлетворенно кивнул, но вместо того, чтобы направиться к двери,
занял единственное кресло в спальне и указал бывшему ученику на
табурет.
— Прежде
чем мы отправимся к его величеству, сын мой, тебе стоит кое-что
понять, — строго проговорил епископ, и Жорж-Мишель осознал, что
нотации еще не закончены. И хорошо, если только нотации. — В
последнее время ты натворил немало глупостей и расстроил короля.
Если бы ты проявил сдержанность, всей этой неприятной истории не
случилось бы. Ты должен был с самого начала все рассказать
королю…
— Генрих
не пожелал меня слушать, — возразил Жорж-Мишель.
— Его
величество, сын мой, — сурово отчеканил Амио. — Я вижу, ты еще
не понял, что твоя жизнь изменилась, и ты — слава Всевышнему! —
более не суверенный государь. Привыкай к тому, что ты
подданный. И не забывай — всем, что у тебя есть, ты обязан
королю…
Жорж-Мишель мог бы напомнить о Барруа, но
осторожность заставила его прикусить язык.
— И как
подданный ты должен был опуститься перед государем на колени и
смиренно просить его позволить тебе оправдаться. Тебе
стоит брать пример с младших родственников, сын мой, —
наставительно заметил он. — Твой Бретей на коленях молил его
величество о милосердие, и только его смирение даровало тебе
отсрочку на три недели, право исповедоваться, выбрать себе одежду и
сохранило за твоими наследниками имущество.
Принц Блуа
вонзил ногти в ладонь. Мерзавцы! Он второй раз слышал, что Генрих
поставил Александра на колени. О том, что король мог по своему
вкусу основательно приукрасить действительность, Жорж-Мишель не
подумал.
— Надеюсь,
сын мой, эта история послужит тебе уроком, — сурово продолжал
епископ, — и ты, наконец, поймешь, как надо вести себя в
присутствии короля.