А потом он
в один миг вывалился из своих размышлений, потому что епископ
произнес имя его сына.
—
Простите, ваше преосвященство, — осторожно заговорил Жорж-Мишель, —
я, видимо, что-то не так понял. При чем здесь мой Арман?
—
Александр, сын мой, Александр! — резко возразил Амио. — С
твоей стороны большая дерзость отказаться от имени, которое дал
своему крестнику король.
— Я дал
сыну имя своего отца, — парировал принц.
— В Лоше
ты мог называть сына как угодно, но не при дворе, — объявил бывший
наставник. — Александр де Валуа не может воспитываться в провинции.
Александр де Валуа не должен воспитываться вдовствующей инфантой.
Его величество не потерпит испанского влияния!
— Вы
говорите о моей семье, ваше преосвященство, — напомнил
Жорж-Мишель.
— Вот
именно, — подтвердил Амио. — Твоя семья — это дом Валуа, и потому
твой сын должен воспитываться при дворе своего крестного. Такова
воля короля!
Жорж-Мишель, наконец, понял, что делает в его дворе
Луаньяк со своими людьми — обеспечивает его послушание. Либо он
примиряется, что у него забирают сына, либо отправляется в
Бастилию, Венсенн, Амбуаз или какую-то другую королевскую
резиденцию, но сына у Аньес все равно заберут. А ведь позавчера,
наставник, вы казали таким добрым…
Интересно,
— отрешенно подумал принц, — а у его испанских дядюшек та же
проблема? Впрочем, какое ему дело до забот дона Родриго? Ему бы со
своими разобраться.
— Мой сын
станет заложником? — холодно проговорил он.
Амио не
смутился.
— А разве
ты, сын мой, считал себя заложником, когда воспитывался при дворе?
— вопросил он, и Жорж-Мишель впервые задумался, а был ли выбор у
матушки, когда она отправила его в Париж. Тогда поездку в Париж и
учебу в Сорбонне ему расписали даже красивее, чем совсем недавно он
расписывал Филиппу Релинген. Но теперь он склонен был полагать, что
тогда — более двадцати лет назад — все выглядело столь же не
благостно, как и в случае с княжеством Филиппа. А потом он вспомнил
еще двух вдов, у которых забрали сыновей — его кузенов, кстати. Кем
их всех, и его в том числе, хотели воспитать? Слепыми орудиями в
руках короля? И ведь это почти получилось…
— Ты сам
создал эту необходимость, сын мой, когда вступал в неравный брак, —
продолжал говорить епископ. — Твои сыновья родились принцами, но ты
простой дворянин, и как простой дворянин не можешь достойно их
воспитывать…