Жорж-Мишель хотел было сказать, что, следуя такой
логике, он, как сын своей матери — родной племяннице короля и
сестры королевы — является принцем не хуже собственных сыновей, но
вовремя прикусил язык. Все упоминания об Алансоне неизменно
вызывали самые странные подозрения короля, и потому об этом не
стоило даже заикаться. Однако ответить что-то было необходимо, так
что бывший принц Релинген задал законный вопрос:
— Я должен
кланяться своим сыновьям?
На этот
раз Амио нахмурился.
— Надеюсь,
сын мой, тобой руководило только желание понять свое место при
дворе, а вовсе не желание уязвить короля и своего старого
наставника, — строго заметил он, а услышав заверения, будто все
дело исключительно в желании соблюдать этикет его величества,
принялся рассуждать вслух.
Так
Жорж-Мишель узнал, что кланяться герцогу Алансонскому и герцогу де
Шато-Тьерри и графу Манта он не должен. Как оказалось, Генрих
вознамерился осчастливить крестника титулами. Правда, Жорж-Мишель
полагал, что первоначально кузен собирался даровать Арману только
графский титул, но кто-то — и Жорж-Мишель даже догадывался, кто —
указал его величеству, что герцогство гораздо лучше подходит для
подкупа ребенка. Ну, действительно, зло размышлял Жорж-Мишель,
герцогом больше, герцогом меньше — какая разница после
Жуайеза?!
При
упоминании Филиппа Амио всерьез задумался, а потом объявил, что
положение суверенного государя несравненно выше, чем даже положение
принца Блуа.
— Если его
высочество явится во Францию с неофициальным визитом, ты можешь,
сын мой, пренебречь этикетом. Но не в случае официального визита, —
заявил он и наставительно поднял указательный палец. — История
знает достаточно прецедентов, в том числе и в твоей семье, —
заметил он. — Покойный принц Релинген кланялся своей
дочери-инфанте. И ты должен будешь кланяться сыну-принцу. Впрочем,
— заметил он, — полагаю, его величество поймет твои чувства и
позволит тебе на время визита заняться делами в твоих
провинциях.
А это
значит, — мрачно подумал Жорж-Мишель, — что помочь сыну в беседах с
Генрихом он не сможет.
А еще он
узнал, что не обязан кланяться Жуайезу.
— Все же
ты кузен короля, а Жуайез всего лишь свойственник, — рассуждал
Амио.
Зато
мерзавцу Ангулему должен кланяться обязательно:
— Конечно,
он всего лишь бастард, а ты законный сын. И провинций у тебя три, а
у него только одна. Но все же он великий приор Франции, сын мой, не
забывай об этом.