Виталий потянулся к пластиковому пакету.
– Давай, пока Николы нет, приберёмся маленько, жратву выставим. Молодец Костя, что через рынок поехал: «Вы-то живые, есть всё равно захотите».
Через полчаса пришёл Николай – один, без Машкова.
– Ну что, Коль?…
Горячев тяжело сел на кровать, протяжно и шумно втянул воздух.
– Завтра хороним, – быстро сказал, словно отдавал приказ, и резко выдохнул через рот. Обвёл глазами товарищей: – Спасибо, парни, за всё. Наливай, давайте помянём Людмилу Степановну Никитину, которой не суждено было стать Горячевой…
Кажется, в ту ночь они так и не заснули. Раньше, днём, выправив «похоронные» документы, Леонов завёз Виталика и Серёгу на рынок «Баракат» в центре города и сказал:
– Затарьтесь жратвой и чем там ещё… Живым – живое… Если денег мало – я подброшу.
Купили лепёшек, зелени, фруктов. «Чего там ещё» взяли четыре бутылки.
Опять водка не брала, но немного расслабила. Присутствие друзей теперь не давало Николаю уйти в глухое отторжение от мира. Наоборот, захотелось говорить, вспомнить детали злополучного траверса многовершинной горы с точным образным названием Варзобская пила. Виталик шёл в связке с Серёгой, Николай – с Люсей.
– Помнишь, когда на третий «зуб» подъём начали? Вы на площадке внизу, я пошёл, Люся меня страхует… А попался участок – метров пять мраморных скал – как шлифованных, и зацепки все вниз смотрят…
Томительно ныло под ложечкой, когда он произносил её имя, вспоминая её ещё живой, и ребята, сидящие напротив, дополняя его воспоминания, тоже говорили о ней, как о живой. Все трое словно прокручивали в обратную сторону плёнку происшедшего, на которой они запечатлены ещё вчетвером.
– А-а, это когда ты чуть не «загремел»?…
– Ну да! Стою на правом носочке на какой-то микрозацепке, левая нога на трении, для левой руки – вот такусенькая полочка – и та наклонная, пальцы съезжают. Долго так не простоишь… Нахожу трещину, отстёгиваю крюк, вставляю его аккуратненько в трещинку, чтоб не вывалился, и тянусь к бедру за молотком…
– А, я помню: когда молоток у тебя выпал.
– Ну!.. Выпал – и висит на репшнуре. Я пальцами репшнур перебираю, молоток подтягиваю, а он, зараза, мыском заклинился в какую-то щель – и ни в какую!.. Надо б рукой подёргать его туда-сюда, а какой там подёргать, если я на «соплях» вишу: две точки опоры – да и те одно название. Чувствую, правая нога уже подрагивать начала: стою-то на самом кончике носочка. И левая рука – медленно так, по миллиметру, начала с зацепки съезжать. Падать до ближайшего крюка – метров пять, не меньше, то есть, в итоге – десять, как минимум. А Люся ничего не поняла, спокойно так, даже с какой-то скукой в голосе, будто в очереди стоять надоело: «Коль, ну ты что там застрял?» А я не то, что ответить – губой шевельнуть боюсь, чтоб равновесие не потерять.