В полумиле отсюда располагались дома студентов, словно маленькие
оазисы знаний, утопающие в садах и тенистых аллеях — совсем
небольшое количество. В отличии от великих Зенинов, у них было
абсолютное меньшинство последователей. Можно сказать, он увидел их
всех.
Ко всему прочему дома казались простыми, но в каждом угадывалась
строгая симметрия и скрытая магическая защита. Вся территория
комплекса теперь принадлежала Шаманскому Обществу — простые люди
сюда даже не могли попасть.
Днём каждый исполнял свои обязанности: кто-то углублялся в
исследования, кто-то тренировался, а кто-то — нёс службу в тени,
поддерживая порядок невидимыми нитями. Но когда солнце клонилось к
закату, наступало время единения. Все собирались на крыше главного
здания, перед покоями главы клана. Люди садились в полукруг, словно
древние мудрецы у костра, а глава начинал свои речи. Лидер любил
поучать младших участников клана, наставляя жизненным мудростям и
опасностям, которые могут встретить шаманы на своём пути. А
послушники в ответ любили лидера.
— “Минимальная работа с последователями присутствует. Но этого
не говорит пока ни о чём,” — мелькнула у Мирака. В памяти всплывали
образы прошлого: культ драконьих жрецов, где власть держалась на
грубой силе, страхе и фанатичной преданности. Там личность стирали
до пепла, превращая людей в безликую тень, служащую одной цели.
Сомнение каралось медленной смертью, а вера подменялась цепями,
невидимыми, но крепче любой стали.
Но здесь всё было иначе. Люди подчинялись не из-за ужаса перед
смертью, а ради иллюзии выбора. Они сами верили в необходимость
порядка, сами воздвигали трон для своих правителей, и сами
становились винтиками в механизме, созданном, чтобы управлять ими.
Удивительно, как мало нужно, чтобы заменить кнут на слово, а казнь
— на идею.
— “Идеальная власть — та, которую не замечают. В прошлом я ломал
волю, теперь вижу, как её просто направляют. Удивительно… и
достойно уважения”.
Задумавшись, Мирак повернулся к Томоэ, которая всё это время
странно на него поглядывала. Раз мысли закрутились о клане, ему
стало интересно, в чём заключается их роль.
— Скажи, чем ты обычно занимаешься в клане? — вопрос был лёгким
и, казалось, совершенно простым. Масакадо никогда не интересовался
делами сестры, да и о подчинённых своих знал не больше, чем о
пылинках на полке. Мирак напряг память, но так и не смог вспомнить,
чтобы тот когда-либо чем-то управлял. Судя по реакции Томоэ,
Масакадо и сам с трудом представлял, как устроен их клан.