— Ты рассуждаешь со знанием дела, — заметил капитан.
Горностай подождал, но других слов не последовало. Тогда он
ответил:
— Я не демон и никогда им не был. Напротив, я следую Пути.
Пожалуй, делаю это даже более упорно, чем обычные люди. Потому могу
понимать и демонов.
— И какое у тебя занятие? В какое сословие записан?
— Я следую Пути. Как варвар, я не достоин быть принятым в
подданство того императора, которого признают в вашем городе. А
значит, чин мне тоже не положен.
— В нашем государстве, несмотря на все неурядицы, нельзя просто
следовать Пути. И в наш город запрещено пропускать безродных
бродяг, у которых нет ни занятия, ни сословия. Даже разжалованный
генерал становится крестьянином.
Горностай отметил про себя, что это совсем не мешает городу
разрастаться. А потом спросил:
— И какое же сословие признает ваш город для чужеземцев вроде
меня?
Он решил не упоминать Небесные Ворота — пользы от них не будет,
только еще больше запутаемся.
— Невольники, разумеется, — все тем же суровым и бесстрастным
голосом ответил капитан.
— В таком случае ближе всего к правде будет назвать меня
ученым.
— И каков же твой ученый ранг?
Горностаю показалось, что в левое ухо укололо фальшивой нотой.
Он знал это чувство: оно означало, что он опять не понимает
каких-то реалий здешнего государственного устройства. Здешний язык
уже давно был родным для нашего странника, но все равно наш герой
постоянно попадал в какие-то неизведанные места вроде вот этого.
Вроде бы ясно, что от него хотят, — и совершенно непонятно, как
положено это делать.
— Вы хотите узнать, какие науки я изучаю? — осторожно спросил
он.
— Я хочу узнать, чин какого ранга ты носишь и какая из Академий
тебя в этот чин произвела? Раз ты ученый, то тебя должны были
признать другие ученые.
— Я ученый бродячий. Нет у меня ни дома, ни Академии. К тому же,
я слышал, после очередных беспорядков не все из столичных Академий
уцелели.
— Тем выше уважение к мнению Академий уцелевших.
— Я еще не добрался до столицы. И продолжаю совершенствоваться в
науках, пока я в пути. На языке моего народа таких называют
независимыми экспертами. Но я был послушником в знаменитом
монастыре, постигал там магию и алхимию. Там могут за меня
поручиться, и даже свиток с печатью выдали.
— Странный выбор наук для ученого мужа, — капитан произнес это
таким тоном, что стало ясно: свиток показывать ему бесполезно. — Не
поэзия, не история, не математика. Я уверен, что даже каллиграфия
была только боевая.