Я быстро пробежал глазами текст. Элизабет изобразила меня своего
рода финансовым диссидентом.
Молодым аналитиком, который осмеливается высказывать сомнения
относительно безудержного оптимизма на рынке. Она элегантно описала
мои опасения по поводу маржинальной торговли и спекулятивного
пузыря, не используя технических терминов, способных отпугнуть
обычного читателя.
— Это впечатляет, — признал я. — Как отреагировали ваши
редакторы?
— Сначала скептически, — улыбнулась Элизабет. — Но когда я
показала им ваши расчеты о соотношении заемных средств к реальным
активам на рынке, они изменили мнение. А как отнеслись на статью в
«Харрисон и Партнеры»?
— Еще не знаю, — я сделал глоток содовой. — Но примерно
представляю. Харрисон будет удивлен, но, кажется, останется
впечатлен публичностью. Некоторые коллеги будут подшучивать,
называть меня «старик Кассандра». А Прескотт скажет, что я рискую,
но действую правильно.
Официант подошел принять заказ. Элизабет попросила чай, но с
легким кивком, который я уже научился распознавать. Чай с
виски.
— И все же, я надеюсь, статья не создаст вам проблем, — сказала
она, когда официант отошел. — Быть единственным трезвомыслящим
человеком на празднике всеобщего обогащения - неблагодарная
роль.
— Я привык полагаться на цифры, а не на общее мнение, — ответил
я.
Музыканты закончили композицию, и по залу разнеслись
аплодисменты. Саксофонист объявил короткий перерыв, и атмосфера в
клубе стала более непринужденной.
— Расскажите о себе, Элизабет, — предложил я, решив перевести
разговор в более личное русло. — Как вы пришли в журналистику? Это
необычный выбор для женщины в наши дни.
Она откинулась на спинку стула, и в ее глазах промелькнула
тень.
— Мой отец был журналистом, — начала она. — Работал в финансовом
отделе Chicago Tribune. После паники 1907 года он потерял все свои
сбережения, вложенные в Knickerbocker Trust. Это подорвало его
здоровье, и он умер, когда мне было тринадцать.
— Мне очень жаль, — искренне сказал я.
— Последнее, что он мне сказал: «Никогда не верь, что рынок не
может упасть». — Она грустно улыбнулась. — Я поклялась продолжить
его дело. Училась в колледже Барнард, потом стажировалась в New
York World. Быть женщиной в журналистике это постоянная борьба.
Редакторы хотят, чтобы я писала о моде и светских мероприятиях. Но
я упорно продвигаюсь к серьезным темам.