— Вставай, — сказал Элоф, и голос его
было едва слышно. — Не дело на холодной земле валяться, словно пёс
бездомный. Так и заболеть недолго.
Риг медленно поднялся, стараясь не
смотреть на оставшийся лежать возле его ног отцовский топор, хотя
искушение броситься к нему и было велико. Элоф, меж тем, своё
оружие сунул в петлю, освободившейся рукой погладил седую бороду,
после чего повернулся к Ригу спиной. Постояв так мгновение, он
неспешно пошёл вниз со скалы вслед за Стриком.
— По нужде схожу, — сказал он, не
оборачиваясь. — В моём возрасте это требует времени, но даже такой
бесчестный мерзавец, как Стрик, сможет подержать стражу в
одиночестве пока я не вернусь. Полагаюсь на него.
И он начал медленно спускаться, делая
каждый свой шаг в темноте с величайшей осторожностью. Риг меж тем
медленно встал на ноги, нервно выдохнул, после чего, не сводя
взгляда с удаляющейся фигуры, нагнулся за своим топором и вернул
его в петлю на поясе. К тому моменту, как широкая фигура Элофа
окончательно растворилась в темноте, Риг сумел унять дрожь в руках
и вошёл в сруб.
Внутри было гораздо теплее, чем
снаружи, но запах ещё в дверях заставлял невольно кривить нос. Мест
для содержания заключённых было там всего четыре, и три из них были
ожидаемо пустыми – суд на Старой Земле проходил быстро. Хотя закон
устанавливал возможность держать человека в неволе до двух недель,
редко какому бедолаге случалось провести за решёткой хотя бы три
дня. Кнут, кажется, был первый такой за всю историю их города, если
не всего севера. Однако и редко какой бедолага был столь большой
костью у ярла в горле.
За железной решёткой Риг увидел
своего брата, и в первое мгновение не узнал его.
После двух недель своего заключения
Кнут сделался грязен и неопрятен: длинные чёрные волосы были не
убраны, борода не вычесана, сам он заметно исхудал. Одежда, и без
того за последние три года повидавшая разное, теперь и вовсе
приобрела вид совсем непотребный, больше приличествующий бродяге
навроде Стрика, чем благородному воину. И хоть равнитель говорил,
что дело вышло непростое, и до суда нужно тщательно проверить
множество деталей, только дурак не увидит руку ярла у него на
плече. И задумка их была Ригу понятна: укротить обвиняемого,
трудностями и лишениями сломать его дух, а ежели сломать не выйдет,
то на худой конец придать тому вид самый отталкивающий, отвернуть
от него взгляды честных людей.