— Я знаю закон, мальчик. И хоть он не
высечен в камне и не выведен чернилами по бумаге, я уверен, что и
ты знаешь его не хуже меня. Закон не говорит о таких вещах.
— Закон Севера говорит в первую
очередь о справедливости. Пускай её не очертить бумагой, камнем или
металлом, но всем известно, что честно, а что есть подлость и
предательство.
— Истинно так, — Торлейф кивнул,
бросив на Рига хитрый взгляд. — Не нужно портить бумагу или
переводить железо, чтобы сказать: достойно исполнять приказы и
хранить верность традициям, и негоже, к примеру, красться ночью к
чужому дому с оружием в руках, — ярл сделал короткую паузу. — Где
же справедливость в том, чтобы ослушаться прямого приказа?
— По справедливости, рядом с
обвиняемым должна быть семья. Должен быть тот, кто запомнит все
произошедшее и повторит для других, особенно если твоим решением
обвиняемый более не сможет потом говорить. Это будет справедливо, и
это будет Закон.
Риг умышлено сказал «твоим решением»,
а не «решением ярла» и видел, как слегка подёрнулось лицо Торлейфа.
Но уже через мгновение улыбка вновь вернулась на его сытое лицо и,
огладив неспешно свою длинную бороду, он сказал:
— Это будет Закон.
Именно в этот самый момент неподалёку
взревел рог, и от этого звука содрогнулись сердца ворлингов – звук
был сильным, известным, но последний раз его слышали шесть лет
назад. Кланы в одно мгновение прекратили свои мелкие склоки,
утратили также интерес и к Торлейфу с Ригом, и чужеземцам
Безземельного Короля.
Все как один обернули лица к северу,
после чего каждый, молодой или старый, мужчина или женщина,
прославленный воин или безродный пьяница — все опустились на одно
колено. Ярл Торлейф был среди прочих, хоть тому под тяжестью шубы и
собственного брюха на то потребовалось больше времени. Остались
стоять лишь иноземцы, да Стрик Бездомный, с которого не было
спроса, и, конечно же, Кнут, временно возвышенный над всеми.
Последним преклонил колено и
дружинник по имени Робин, от самого ярла получивший прозвище
Предпоследний – короткостриженый, безбородый иноземец с уродливым
шрамом вокруг шеи, что прибыл по приглашению ярла пару лет назад,
да так здесь и остался. Вечно с мрачным выражением лица, он не
занимался каким-либо ремеслом, не растил злаки или полезные травы,
не строил корабли и не ходил в налёты, лишь упражняясь ежедневно со
своим полуторным мечом, да практикуясь в стрельбе из своего
арбалета, но отказываясь от дружеских поединков. В остальное
слонялся без дела, и было не похоже, чтобы красоты севера пленяли
его, но и покидать их края он тоже не спешил. Да и в целом держался
он обособленно, людей не избегая, но и не сближаться с ними не
пытался. Держался равно и со славными воинами и с бесчестным
огребьем, сам при этом жил без цепи, и в то же самое время по
причине неизвестной был удостоен места за длинным столом. В целом
же хранил он на своём лице нейтрально-безразличное выражение ко
всему, что попадалось ему на глаза, и лишь в этот самый момент
неожиданно изменил себе.