Кэрита не сказала в ответ ни единого
слова. Встала, возвысившись над отцом, и одним резким движением
бросила платок ему на плечи. Лёгкий кусочек красной ткани придавил
ярла к своему месту, выдавил тяжёлый вздох из его груди, что в
тягостном молчании, нависшем над площадью, был отчётливо слышан
даже в дальних рядах. Торлейф, нельзя не отдать ему должное,
старался сохранить лицо, не прогнуться, не упасть, но почти сразу
руки его задрожали, плечи опустились, да и сам он весь сжался,
покраснев от напряжения.
Ондмар Стародуб двинулся в их
сторону, но к мечу не потянулся, то ли из уважения, то ли ожидая
приказа. Он сделал один шаг, второй, замер на третьем, и с трудом,
словно шагая по дну моря, прошёл ещё немного, прежде чем
остановиться окончательно, а после упасть на одно колено.
— Спаси нас, Создатель, не оставь в
час нужды, — услышал Риг рядом с собой голос, наполненный страхом и
злостью, и голос казался знакомым, но невозможно было вспомнить,
кому он принадлежит.
Невозможно было вспомнить любые
имена. Риг хотел повернуться, сказать что-то, но на самом деле не
хотел, и не повернулся. Он вообще ничего не хотел, лишь стоял,
смотрел вперёд и чувствовал тоскливую лёгкость в голове и тягучую
слабость во всем своём теле. Торлейф же держался из последних сил,
и было слышно, как тяжело хрипит он под тяжестью гнева бессмертной.
Кнут, возвышенный на одну из верхних ступеней, тяжело привалился к
соседней.
В этот момент остальная часть малой
дружины открыто потянулась за оружием, но лишь немногие сумели его
вытащить, и все те, кто преуспел, уже через мгновение свалились на
землю, дёргаясь в болезненных конвульсиях. Шаур был единственным,
кто не стал двигаться вовсе и продолжал стоять, тяжело опираясь на
своё копье. Из всех способность к движению сохранил лишь старший
сын Торлейфа, Эйрик, и он приближался к отцу и сестре медленно,
тяжко, плечом прижавшись к Каменным Ступеням. Пухлое, детское лицо
его раскраснелось, он взмок от пота, но продолжал неуклонно
приближаться к сестре.
— Кэрита, хватит, — сказал он. —
Пожалуйста.
— Теперь ты защищаешь его? — впервые
за тот день её голос прозвучал знакомо, можно даже сказать обычно.
— Ты? После всего, что было? После того, что он сделал?
— Я… защищаю тебя. Посмотри вокруг,
посмотри, что ты делаешь... Кого ты думаешь этим спасти?