Судя по многочисленным вздохам
облегчения, Кэрита отпустила дружинников, однако никто из них
больше не рвался в бой, а упавшие на землю поднимались медленно, не
прикасаясь к оружию. Сам Риг же почувствовал, что у него жутко
чешется нос, левая нога немного затекла, а порыв ветра со стороны
моря, пробравшийся сквозь исхудавший плащ, вызвал оторопь.
— Я просто хочу быть услышанной.
— Тебя и так слышат, Кэрита, —
Торлейф медленно распрямился, не рискуя, однако, вставать и дыша
тяжело, как после долгого сражения. — Я слышу упрямое желание,
капризы, готовность зайти дальше разумного в делах, что тебя не
касаются. И в которых ты не разумеешь дальше своего носа.
Девушка бросила на отца гневный
взгляд, и тот поморщился от боли, но взгляда не отвёл.
— Подобное поведение недостойно даже
для дочери ярла, но для бессмертной… Я разочарован глубоко. А тебе
должно быть стыдно за себя.
— Кэрита, не нужно, — сказал Эйрик,
рискнувший отойти от Ступеней и приблизиться к сестре. — Не
вынуждай меня.
— Не вынуждать на что?
Вместо ответа он поднял руку, и на
крышах близлежащих домов показались люди в доспехах: Риг насчитал
шестерых, но ему и поворачивать голову было тяжко. А ещё он
разглядел в руках у них арбалеты, а также много блестящих на солнце
украшений, сделанных, вероятно, из закалённого стекла, и
покрывающих их одежды и головы.
Стекло – редкий материал, а уж
закаленное так тем более. Но это лучший способ защититься от магии
бессмертных.
Арбалеты же – оружие Последней
Стражи. Видимо, этим и заслужил иноземец Робин своё место за
длинным столом. Советы, знания, подготовка людей.
Большие деньги были потрачены ярлом,
чтобы защититься от своей дочери. Готовиться он начал ещё годы
назад.
Кэрита отвернулась от брата, как и от
всех остальных, и можно было лишь догадываться, о чем она думает.
Морок её окончательно спал, и Риг видел теперь её настоящую, почти
не изменившуюся со времён их детства. Болезненно худая, нескладная
девушка, на которой любая одежда смотрится как на огородном пугале.
Бесконечно одинокая.
— Ты можешь говорить, — сказал
Торлейф, тяжело дыша и утирая бороду от натёкшей слюны. — Но не
равняй свой голос с голосом достойного человека. Ты бессмертная,
возвышенная мудрой волей Всеотца над нами так же, как возвышаются
горы, моря или небо. Мы слышим голос неба во время грозы и голос
моря во времена шторма, но мы не следуем их воле, как и не следуем
за Поганой Дюжиной и их отпрысками. Ты не одна из нас, Кэрита. Но
ты можешь говорить, и мы будем слушать.