На флагманском броненосце «Петропавловск», где находился
вице-адмирал Старк, даже после того, как три корабля подорвались на
вражеских торпедах, никто не хотел верить, что война уже началась.
Думали, что учения. Адмирал продолжал отдавать приказ: «Не
стрелять!» Крепость же восприняла взрывы как ночные учения,
поскольку связь с эскадрой отсутствовала. Лишь на следующий день,
увидев поврежденные корабли, в Порт-Артуре и у наместника осознали,
что война началась. При этом все разрушения были вызваны действиями
всего шести вражеских миноносцев, которые ушли безнаказанно.
Мог ли адмирал Того поступить иначе? Безусловно. Вместо того
чтобы разделять свои миноносцы на отряды и осуществлять
последовательную атаку в течение всей ночи, когда успеха добился
только первый отряд, он мог собрать все свои миноносцы в единую
огромную группу, добавив к ним все имеющиеся минные катера. Что бы
произошло в таком случае? Возможно, русские дозорные заметили бы
такую массу судов в море, и внезапная атака не удалась бы. Или же в
ночной темноте корабли столкнулись бы друг с другом, так и не дойдя
до Порт-Артура. А может быть, Первая эскадра получила бы не три
торпеды, а тридцать три, и была бы уничтожена в первые минуты
войны.
Такая катастрофа, несомненно, ускорила бы падение крепости.
Затонувшие на внешнем рейде русские корабли были бы подняты и
включены в состав японского флота, усилив его ещё до подхода Второй
эскадры Однако история не терпит сослагательного наклонения. Никто
не может предугадать последствия своих действий. Оборона
Порт-Артура шла 329 дней и японскому флоту потребовались
колоссальные усилия, чтобы справиться с блокадой русского
флота.
Ветер усиливался, становясь более резким и
упругим. Он тревожил море, заставляя его глухо роптать, и разрывал
черные, как сажа, облака. На мгновение в разрыве туч показался серп
ущербной луны. Ее тусклый свет заиграл на гребнях волн, и очертания
кораблей стали четче. Взгляд Небогатова задержался на лунном серпе.
Он напоминал золотой козырек. А под ним, словно сверкающий зрачок в
тонких, дрожащих ресницах, мерцала звезда, вызывая в душе смутное
беспокойство.
Его мысли вновь обратились к
эскадре. Куда они движутся — к победе или к гибели? Что-то должно
произойти. Это понимали все, от командиров до простых матросов. Мог
ли он поступить иначе? Возможно, да. И все же они не повернули
назад. Почему? Не раз высказывались предположения, что командующий
русской эскадрой мог бы попытаться обойти японские силы, выбрав не
прямой путь через Корейский пролив, а маршрут вдоль восточного
побережья Японии, через Сангарский пролив или пролив Лаперуза. Но
насколько это было реально? Дальность плавания русских броненосцев,
с учетом запасов угля и состояния машинных команд, составляла около
2500 миль. Миноносцев - 1200 миль. Это означало, что потребовалось
бы не одна погрузка угля в открытом море, причем не в теплых
тропиках, а в холодных водах Тихого океана. Кроме того, шансы
остаться незамеченными для такой крупной и медлительной эскадры
вдоль всего японского побережья были минимальны. Походы
Владивостокского крейсерского отряда показывали, насколько
интенсивным было судоходство у восточных берегов Японии. Для
раскрытия подобной авантюры достаточно было одного нейтрального
судна, которое нельзя было ни потопить, ни заставить молчать. Того
мог бы с легкостью рассчитать дальнейшие действия, и русская
эскадра оказалась бы вынуждена принять бой в крайне невыгодных
условиях северных широт, возможно, во время перегрузки угля или при
его недостатке. Даже без полного разгрома, уничтожение транспортов
с углем стало бы для них катастрофой.