Алевтина рыдала в ванной.
«Дура! Какая же я дура!» — донеслось до меня. Не сразу понял,
что снова прочитал чужие мысли. За все время в гостях — впервые.
Пока не понимаю, как это работает. Иногда голоса наваливаются со
всех сторон, а иногда тишина.
Я постучал в дверь.
— Аля, прекращай плакать. Ничего страшного не случилось, — в
ответ рыдания стали только громче. — Алевтина, прекращай! Ну с кем
не бывает второпях? Давай выходи и серьёзно поговорим. Слышишь
меня? Если не выйдешь, я уйду!
— Не уходите, — всхлипывая, попросила она.
Послышалось какое-то шуршание и, наконец, дверь открылась.
Алевтина уже переоделась. На ней снова был ситцевый халат с
накладными карманами. Чулки и гипюровая блузка валялись на полу,
рядом со стиральной машиной марки «Белка». Неуклюжей, зеленой и
квадратной. Припухшее от плача лицо Алевтины было в грязных
разводах — видимо, безуспешно пыталась смыть следы карандаша.
— Вот как я завтра на работу в таком виде пойду? — всхлипнула
Алевтина, готовая снова разрыдаться.
— Ничего, растительным маслом протрешь, и следа не останется, —
посоветовал я. — Нам поговорить надо.
Взял её за руку. Ладонь пухлая, мягкая. Совсем не такая, как
худенькая птичья лапка моей жены.
Мы прошли в зал. Обстановка там была довольно скудная. Диванчик
у правой стены, над ним — тканый коврик с медвежатами. У стены
напротив — железная кровать с панцирной сеткой. На ней, наверное,
спит Пашка. Возле кровати небольшой желтый шифоньер, из
натурального дерева. Я помню такие, не подъёмно тяжёлые. У окна
громоздился обычный обеденный стол, накрытый веселенькой
клеёнкой.
Присев на диван, Алевтина глянула на меня и стыдливо спрятала
лицо в ладонях.
— Аля, тебе сколько лет?
— Вы же знаете, Владимир Тимофеевич, двадцать девять.
— Большая девочка уже, — сказал я, подумав, что она совсем ещё
девчонка. — Не переживай, я никому не расскажу. Ну торопилась, ну
забыла надеть юбку, подумаешь…
Зря я это сказал — снова по пухлым щекам покатились бусинки
слез.
— Так, стоп! Давай не будем тратить время на истерику. Не
маленькая, чтобы вот так реветь. Сыну какой пример подаешь?
— Не буду, — пообещала она.
— Давай рассказывай, внятно и по порядку. Какое отношение имеет
к тебе Коровякова? Почему она убьёт тебя, если узнает, что я был и
не зашёл? И почему ты часто плачешь? Пашка сказал, что почти каждую
ночь.