Интересно девки пляшут! Признаюсь, был заинтригован. Мало того,
что Коровякова хотела убить меня, организовав аварию. А теперь вот
ещё выясняется, что эта змея подключила тяжелую артиллерию — в виде
четвертого размера груди своей подчиненной. Ну просто интриги
Мадридского двора! Что ж, посмотрим, где тут собака порылась, как
говорил незабвенный Виктор Черномырдин.
В квартире у Алевтины было, что называется, бедненько, но
чистенько. Женщина пригласила меня на кухню, тут же поставила
чайник и выпорхнула в комнату. Через пять минут появилась в
гипюровой блузке, чулочках и туфельках. Поверх блузки наброшен
фартук. Даже глаза успела подвести. Ну и губы накрасила,
разумеется.
— Есть будете? Я сейчас борща разогрею! Ой, а у меня ещё гречка
с тушёнкой есть на второе! А хотите, я сейчас быстренько блинов
напеку?
Алевтина повернулась к плите — и я чуть не упал со стула.
Туфельки-лодочки, от задника шла ровная стрелка капроновых чулков и
ныряла в панталоны. Чулки держались на длинных лямках пояса,
пристегнутые металлическими держателями. Над всем этим колыхался
кокетливый бантик завязок фартука. Корма у Алевтины знатная, можно
стакан поставить — не упадёт. Но наряд… Панталоны голубые, из
хлопчатобумажной ткани, штанины присобраны резинкой. Боже, какое
ретро! Что называется, антисекс. Пожалуй, пояс верности в средние
века был меньшей защитой для дам, чем это винтажное
«великолепие».
Алевтина уже налила чаю, а я всё не мог отвести от неё глаз.
— Владимир Тимофеевич, а что вы так смотрите? Я вам нравлюсь,
да? — она кокетливо моргнула синими веками и облизнула яркие
губы.
Выручил Пашка. Он вошёл в кухню, посмотрел на мать и спокойно
сказал:
— Мама, ты юбку под фартук надеть забыла. И опять. наверное,
химический карандаш с черным перепутала. А он мне нужен.
Алевтина приподняла фартук, увидела панталоны. Лицо мгновенно
залила свекольная краска стыда. Она рванулась с кухни, задев бедром
стол.
— Всё, теперь на всю ночь рыданий обеспечено, — спокойно, даже
как-то философски, заметил Пашка. Он налил себе борща, отрезал
хлеба. — Вы есть будете?
— Спасибо, Павел, я недавно пообедал. Что мать-то не
успокоишь?
— А бесполезно. Она часто плачет. Все женщины плачут. У нас в
классе Ленка двойку получила, тоже полдня плакала.
— Ты ужинай, я пойду с матерью поговорю, — сказал я и вышел из
кухни.