— Голодный? Есть будешь?
— Нет, в буфете поел. У Чазова.
— Так это когда было! — она подошла к холодильнику. Пузатый
«Зил» загудел, затрясся, не желая открываться.
Я приблизился к Светлане, обнял её. Дотронулся до тонкой женской
руки, замершей на ручке холодильника.
— Силёнок не хватает, чтоб такую махину открыть? — неловко
попытался я пошутить.
Она смутилась.
— Да так, устала немного, — ответила мне и тут же подумала: «Как
они будут без меня?».
— Когда ты собиралась рассказать мне? — спросил я прямо.
Усадил жену на стул, сам присел рядом на табуретку, держа её
маленькие ладони в своих. Заглянул ей в глаза.
Понимаю, почему на таких женщинах, как Светлана, женятся, а с
такими, как Алевтина только спят. В Светлане была какая-то
неразрешимая загадка, какая-то древняя тайна. В грациозности,
сквозящий в каждом жесте, в гордой посадке головы, в серых глазах
было что-то настолько отстранённое, настолько магическое, что она
казалась человеком с другой планеты. В ней светилась чистота
родника и святость ангела. При этом она не была сексуальной, скорее
наоборот, встретив такую в своём времени, в Москве двадцать первого
века, я вряд ли бы захотел её. Впрочем, холодная отстраненность
наверняка стала бы вызовом для меня в более молодые годы. Тогда бы
я точно не прошёл мимо.
— Так ты знаешь? — прошептала она.
— Земля слухом полнится, но я хотел бы услышать от тебя. Что
говорят врачи?
— Что надо к похоронам готовиться… — прошептала она, опустив
голову. — Рак в темпоральной фазе.
— Теперь по-русски скажи.
Она устало вздохнула.
— Это не лечится, Володечка… — и заплакала. Не так, как
несколько часов назад рыдала Алевтина. Без рыданий, совсем тихо, не
всхлипывая. Слёзы текли из глаз, оставляя дорожки на щеках, а сами
глаза были спокойными, отрешенными. Будто она уже смотрела за ту
самую грань, куда уходят после смерти.
В сердце что-то перевернулось. Так остро почувствовал
несправедливость судьбы. Почему эта тонкая, изящная, чистая женщина
должна уйти, а всякие мрази вроде Нины Коровяковой будут жить и
отравлять мир своим присутствием еще много десятилетий?!
Душу скрутило невыносимой болью. И тут же шквалом на меня
обрушились воспоминания Медведева.
Шестидесятый год, свадьба у родителей в деревне. Никак они не
хотели принять то, что молодые просто расписались в городе.
Родители устроили праздник, на котором гуляли три соседние деревни.
Тяжелая беременность и роды первой дочери. Думали, потеряем
ребёнка. Надо было много денег на лечение, и я (он?) работал в две
смены, чтобы только увидеть улыбку на бледном от волнения лице
своей Светланки. И увидел, когда опасность миновала. В шестьдесят
втором году начал работать в КГБ. В то же время началась учеба в
ВЮЗИ, часто даже не мог забежать домой, с курсов несся на занятия.
Почти пять лет просидел под землей на секретном объекте. Иногда
неделями не мог выбраться домой, и все бытовые тяготы ложились на
плечи Светланы. Домой приходил бледный, с синюшным лицом. Светлана
плакала, говорила, что хватит себя травить, что не надо нам больших
денег. Авария на объекте, прорыв плавуна. Меня затянуло под щит,
который перекрывал забой от уже сданной в эксплуатацию части
объекта. Спасибо напарнику и простым рабочим горноспасателям!
Выудили меня из-под завала буквально в последние мгновенья жизни.
Потом, на больничной кровати, когда бы не пришёл в себя, всегда
видел рядом Светлану. Она два месяца не отходила от моей постели,
дневала и ночевала в больнице. Слава богу, обошлось без
последствий. Молодой, крепкий организм быстро восстановился. Моя
Светлана, мой Светик Семицветик…