Последним выступал Гвишиани. Заливался соловьём, предлагая
вернуть СССР в русло «мировой цивилизации». Говорил о
сотрудничестве с Западом, о рынке, который надо расширять.
Я слушал эти красивые обещания, а перед глазами стояла страшная
картина развала Союза. Я будто снова увидел нищету народа, карточки
на продукты, братоубийственную войну в республиках. Увидел дворцы и
яхты внезапно разбогатевших, и слезы оставшихся без крыши над
головой из-за чёрных риэлтеров и коллекторов. Перед глазами стояли
попрошайки у магазинов, закрытые сельские школы и фельдшерские
пункты. Увидел «лихие девяностые», когда вся огромная страна жила
«по понятиям», а не по закону. Пронеслись картины умирающих
деревень, разрушенных ферм и километры разбитых дорог, которые
больше не вели в светлое будущее.
— И у нас, и у Запада есть много глобальных проблем, которые
можно решить только сообща, — продолжал Гвишиани. — Для этого нужно
заимствовать западные технологии, шире открыть наш рынок для
западных товаров. И вообще, больше торговать. Торговля — двигатель
прогресса. К тому же постоянный обмен идеями, обмен опытом…
«Обмен шпионами», — подумал я. И Брежнев вдруг повторил слово в
слово:
— Обмен шпионами, — сказал он. Это я внушил Брежневу или у нас
просто мысли сходятся? Скорее всего второе. Простой здравый
смысл.
— Вы имеете в виду обмен информацией между нашими спецслужбами?
— тут же вывернулся Гвишиани. — И это тоже должно быть
предусмотрено, для борьбы с террористами, например.
— Я не услышал, Джермен Михайлович, — Генсек снова перебил
Гвишиани, — как открытие нашего рынка для капиталистов поможет
справиться с воровством и коррупцией у нас?
— Очень просто, Леонид Ильич. Нужно заимствовать опыт Запада по
борьбе с коррупцией. Вы ведь знаете, что на Западе её практически
нет. Как и воровства. Может быть стоит пригласить их специалистов к
нам, для обмена опытом. Или подготовить таких специалистов у нас и
отправить на стажировку в развитые страны. На базе нашего института
можно всё это организовать, и мы уже этим занимаемся.
«Шустёр бобёр», — подумал Леонид Ильич, но вслух сказал:
— Я слышал, что у вас готовится группа по стажировке на Западе,
в Австрии. Ну темпы у вас, темпы… Не слишком ли широко шагаете?
Можно ведь и штаны порвать.
Лицо Джермена Гвишиани по прежнему оставалось спокойным, даже
доброжелательным, но я буквально кожей чувствовал его состояние. В
сердце амбициозного грузина полыхала ненависть к Советской власти,
к СССР в целом, и к Генсеку в частности.