Гвишиани начал говорить, но Брежнев оборвал его на
полуслове:
— Вы понимаете, что такие изменения коснутся жизни всего
советского народа. Вот давайте у народа и спросим…
Он вполоборота повернулся ко мне и сказал:
— Владимир Тимофеевич, а что вы думаете по поводу предложений
Джермена Михайловича?
— Я думаю, что исполнение этих рекомендаций приведет к развалу
Советского Союза и порабощению нашей страны Западом.
— С каких это пор у нас охрана стала народом? — ядовито прошипел
Гвишиани, еле сдерживая возмущение.
Брежнев усмехнулся, потом очень серьезно ответил, обратившись не
только к Гвишиани, а сразу ко всем собравшимся:
— Я бы принял ваши предложения. Скрепя сердце, но принял бы.
Однако вы все помните, какие были события в шестьдесят восьмом году
в Чехословакии. А события в Польше в семидесятом году? Забастовка
на судоверфи в Гданьске чего стоила. Вы все в курсе, что в Польше
назревает… поэтому не будем торопиться. До самостоятельности
дорасти надо, особенно крупным предприятиям. А вот производство и
внедрение электроники и вычислительной техники надо поддержать. Мы
сейчас выслушали мнение Ленинграда и Москвы, а в следующий раз я
хочу узнать мнение наших сибиряков. Пусть Сибирское отделение
Академии наук докладывает. Пригласите группу из Новосибирска:
Марчука, Аганбегяна, кто там у нас ещё? Ну вы подберите, Андрей
Михайлович, — поручил он Александрову-Агентову.
— Я бы тоже мог предложить, — влез Гвишиани.
— Ну это вы в рабочем порядке к Андрею Михайловичу, — отмахнулся
Брежнев.
Я почувствовал, как Александров-Агентов мысленно потер руки,
предвкушая, как поставит заносчивого грузина на место.
Леонид Ильич вышел. Я чувствовал его усталость, даже внешне это
было заметно. Всё-таки годы давали о себе знать, в декабре этого
года Генсеку исполнится семьдесят лет.
— Ну что, Володечка, — по отечески обратился ко мне Леонид
Ильич, — пойдём обедать?
Мы вернулись в кабинет, прошли через приемную и коридор. Обед
привезли сразу же, как только мы расположились за столом в комнате
отдыха. Тут же вошел официант, толкая перед собой тележку, накрытую
белой салфеткой.
Я человек своего времени, с мозгами, замусоренными
постперестроечной пропагандой. Да что там перестройка, вплоть до
последнего времени в сети и по телевидению популярны статьи и
фильмы о том, как жили «слуги народа» при Брежневе. Я ожидал чего
угодно. Не удивился бы, если бы на обед была осетрина, несколько
видов икры и прочие деликатесы. Но обед Генсека поверг меня в
шоковое состояние!