Пьер Кошон с тоской подумал:
следующий свой выстрел бомбарда сможет совершить чуть ли не через
час. Что они делают не так? Что знают «сарацины»?
А те снова неприятно удивили
обороняющихся. Их маленькие пушки так и не появились на улицах, но
всё равно чуткое ухо епископа услышало далекий грохот. Где? Откуда?
Вражеских пушек нигде не видно. Но тут, с низким гулом большое ядро
свалилось прямо с небес – на внутренний двор замка!
И это было совсем не то ядро, какими
палили вчера. Нет, кажется, оно раз в десять больше. Тут же
раздался новый грохот – и второе ядро влетело в сарай, разметав его
на доски. А потом еще! И еще! Кошон не понимал, что происходит.
Почему ядра летят так часто? Неужели у чужаков есть пушка, которая
перезаряжается через каждые десять вдохов? Или просто много таких
пушек… Невероятных пушек, которые палят с небес.
Люди с воплями носились по замку,
даже солдаты. Едва раздавался очередной звук выстрела – каждый
начинал бояться, что упадет именно на него. Постепенно, по звуку
епископ понял, что стрельба ведется с восточной стороны. Кажется,
бьют из-за домов. Но как? Ядро взлетает вверх, а потом падает вниз?
Точно туда, куда загадали канониры?
– Мы сдаемся! – в истерике голосила
Анна Бургундская, брошенная почти всеми придворными дамами. –
Скажите уже им, что мы сдаемся!
Как ни удивительно, но обстрел
прекратился (Пьер Кошон даже перекрестился). За стеной послышались
призывные звуки труб. Граф Уорик, герцогиня и еще ряд нобилей
устремились на башню у ворот.
На мосту стояли двое: пленный
английский рыцарь (весь побитый, с запекшейся на лице кровью) и…
Пьеру Кошону трудно было описать страшного коротышку одной фразой.
Тот был весь покрыт странными доспехами, состоящими сплошь из
отдельных железок. Зловещий шлем с широкими ниспадающими полями его
был заброшен за спину, и всем оказалась видна его удивительная
рожа. Широкое, почти квадратное лицо, смуглая по-сарацински кожа и
глаза… Несмотря на расстояние, они врезались в самую душу епископа:
словно кто-то туго натянул кожу и разрезал ее легким извивающимся
движением. Из разрезов на мир смотрела чернота. Всё лицо чужака
было каким-то плоским, невыразительным, мелкий нос практически не
выступал (что было совсем не по-сарацински). На плече у коротышки
лежала слегка изогнутая сабля невероятных размеров – такой и коня
разрубить можно. И почему-то епископу показалось, что этот
совершенно чуждый миру человечек вполне может разрубить коня…