Чужак легонько толкнул рыцаря, и тот
закричал:
– Господа! Вам всем предлагают
сдаться. В этом случае, генерал Армии Старого Владыки гарантирует
всем сохранение жизни.
Пленник смолк, а на башне поднялся
гул. Только что кричавшие «сдаемся!» нобили, уже не готовы были
доверить свои жизни какому-то генералу.
– Кому они служат? – крикнул в ответ
капитан Уорик. – Мы готовы сдать замок, если нас всех отпустят с
оружием и личным имуществом!
Ответа не было. Коротышка посмотрел
на пленника, разочарованно поцокал, сказал что-то вроде
«прохо-прохо»… а потом почти незаметно дернул плечом. Тяжеленная
сабля на миг зависла в воздухе, чужак моментально стиснул ее своими
ручонками, по-змеиному изогнулся – и клинок пролетел прямо сквозь
рыцаря. Тело того начало медленно заваливаться направо, а идеально
срезанная голова покатилась по плечу налево.
Анна Бургундская закричала от ужаса и
потеряла сознание.
Коротышка обернулся за спину и махнул
рукой. К нему направили нового пленника – Пьер Кошон узнал рыцаря
Бернетта, который так и не успел оценить прочность городской
башни.
– Они говорят, что мы не можем
торговаться! – мертвым голосом выкрикнул рыцарь. – Если сдадимся
сейчас – будем жить. Если продолжим сражаться – умрем. Всех
англичан ждет плен. Французов могут отпустить.
«Французов? – изумился Кошон. – Каких
французов? Тут есть нормандцы, которых еще можно счесть
завоеванными, хотя, все они с радостью служат Генриху Английскому.
А бургундцы - искренние союзники Англии. Я же вообще из
Шампани…».
Несмотря на рычание и выкрики графа
Уорика, замок был сдан. Ворота открыли – во внутренний двор хлынула
толпа… самых невероятных людей. Кошон виден скуластые безволосые
лица кирпичного цвета, смуглых курчавых бородачей, желтые лица с
мелкими чертами и столь же удивительными глазами, как у
кровожадного коротышки. Он готов был поклясться, что среди латных
копейщиков рассмотрел даже черных, как ночь, воинов!
«Сарацины» (гораздо более
удивительные и пугающие) деловито занимали все входы, лестницы,
спокойно разоружали англичан и местных. Людей они сгоняли на
открытое пространство, причем, обычных вояк и слуг уводили куда-то
в другое место. Здесь собирали тех, кто повыше.
Наконец, к выстроившимся людям
неспешно, через ворота подъехали два всадника. Чуть впереди на
вороном коне в рыцарском седле ехал статный воин лет 35-40.
Несмотря, на родную глазу епископа латную кирасу, сегментные плечи,
створчатые поножи, этот воин (как и прочие) имел диковинное лицо со
странным вырезом глаз, гладко выбритые щеки, и длинные, черные,
аккуратно уложенные волосы. Он прочно укоренился в седле и мягко
правил поводьями, оглядывая пленников, и давая оглядеть себя. А
чуть позади – его молодой спутник, долговязый, поджарый. В странном
седле, с высокими стременами – он восседал на чахлой лошадке,
словно, хищный ястреб. Грудь его покрывал пластинчатый доспех,
вроде, бригантного, только все стальные пластинки торчали наружу, а
не были скрыты кожей или материей. Черная грива его волос была
спутана, частично увязана в узел на затылке, но отдельные пряди
разметал свежий майский ветерок.