— За нами наблюдают минимум четыре человека, — произнесла она,
не поворачивая головы. — Японская военная разведка, китайская
полиция и, похоже, кто-то из белоэмигрантов.
— Ожидаемо, — кивнул я.
Архангельский тем временем, активно жестикулируя, продолжал
показывать Ли схемы дренажных систем, попутно выведывая информацию
о происходящем на линии.
— Товарищ Ли, а правда ли, что японцы проводят какие-то
изыскания вдоль железной дороги? — как бы между прочим
поинтересовался он.
— Официально геодезическая съемка, — осторожно ответил Ли,
понизив голос. — Неофициально... — он сделал паузу, — никто точно
не знает. Китайская администрация предпочитает не задавать лишних
вопросов.
Вернулся Александров, его лицо сохраняло привычное бесстрастное
выражение, но я заметил легкую тень тревоги.
— Причина задержки - внеплановая проверка состава военной
комендатурой, — тихо сообщил он. — Ничего необычного, по словам
начальника станции, обычная практика последних недель.
Я понимающе кивнул. Японцы усиливали контроль, готовясь к
предстоящим событиям.
Наконец объявили посадку. Наша группа, во главе с Ли,
направилась к нужному вагону. Китайские носильщики, получив щедрые
чаевые, осторожно погрузили последние чемоданы. Проводник, пожилой
китаец с добродушным морщинистым лицом, проверил наши билеты и
пропустил в вагон.
Купе первого класса приятно удивило чистотой и относительным
комфортом. Полированное дерево, бархатные шторы, удобные сиденья,
наследие российского железнодорожного строительства. Мы с
Архангельским и Кравцовой заняли одно купе, а Перминов, Александров
и Ли - соседнее.
Поезд дернулся и медленно тронулся с места. Я подошел к окну и
бросил последний взгляд на харбинский вокзал.
Японский офицер со шрамом стоял на перроне, неотрывно глядя на
наш вагон. Его взгляд встретился с моим на мгновение, затем он
отвернулся и что-то сказал своему адъютанту.
Мы отправлялись в путь, который мог изменить ход истории.
Маньчжурская равнина расстилалась за окном поезда, впечатляя
бескрайними просторами. Ранний утренний свет золотил верхушки
редких деревьев и высокой луговой травы, подчеркивая мягкие
очертания холмов на горизонте.
Пейзаж заметно отличался от сибирского. Гораздо более открытый,
с ощущением безграничности пространства.
Поезд двигался неторопливо, с частыми остановками на маленьких
станциях. Каждая представляла собой почти идентичную картину.