Смену мы отстояли. Работа тут несложная: стой при машине и
подсыпай сырьё, которое мальчишки подвозят. Детей на фабрике много.
Одинаково тощие, большеглазые и вечно голодные. Вон и теперь
вьются, приглядывая, не поделится ли кто куском хлеба. Сперва мы
делились. Жалко их было. Метелька разве что ворчал, что на всех не
напасёшься. Прав оказался. Теперь вон прячемся в уголок и жуём
всухомятку хлеб с отбитою у хозяйки колбасой. Стена тёплая. В ней
трубы, по которым раствор бежит, они и греют. Не оттого, что хозяин
добрый, а технология требует, чтоб вода горячею была, так раствор
более насыщенным получается и выход лучше. Вот котельная и
старается.
В котельную я как-то заглянул интереса ради и понял, что вот он,
ад воплощённый. Огонь. Жар и черти чумазые с лопатами, подкидывают
уголь в топки, матерясь на чём свет.
Неблагодарная работа.
Хотя благодарной тут и нет. Мастера и те, пусть и получают в
разы против обычных рабочих, но и спросу с них куда больше.
- Анчеев вон едва на ногах стоит, - Метелька этими самыми ногами
пошевелил. – То и дело в кашле заходится. Выгонит его Митрич.
И вздохнул.
Жалко, стало быть. И мне жалко. Вот… только и жалости на всех не
хватит. Как не хватает целителей или хотя бы лекарств. Да ладно
лекарства, те же фильтры бы поставить, очистку, а то ведь чахотка,
она не только из-за заразы, она от дыма этого, который в
безветренные дни прямо на фабрику и ложится.
Смога.
От духоты и тесноты.
От голода вечного. И ещё от тварей. Последних тут было едва ли
не больше, чем людей. Они давно уж обжили это местечко и поначалу
нагло шмыгали под ногами, цеплялись за людей, присасывались к таким
вот, как Анчеев, уже обречённым, но пока ещё стоящим на ногах. Тени
тянули из них, и без того ослабевших, остатки жизни, погружая людей
в престранное состояние отупения. И тусклые пятна икон, развешенные
по стенам и по-над окнами вряд ли как-то могли исправить
ситуацию.
Теперь-то, конечно, количество тварей поубавилась, да и
оставшиеся благоразумно держатся в стороне. И хочется думать, что
чего-то тут мы да и изменили к лучшему.
- Ешь, давай, - ворчу.
Перерыв тут короткий. Смена длится шесть часов. Отработать
надобно две. А между ними – передышка. Поговаривали, что при
прежнем хозяине на перерыв даже воду привозили, горячую, но новый
этакие глупости пресёк.