Хозяин спал в углу зала, пережидая
жару, покупателей не было. Оглянувшись по сторонам, Мира сняла
рюкзак, открыла и шепнула осьминогу:
— Вылезай! Смотри, какая тебе ваза
нужна.
— О, как же хорошо размяться! — Тьол
расправился на полу, с наслаждением потянулся. — Здесь приятные
вкусы, интересный песок.
Он принялся лазить между полками,
ощупывать изнутри чаны для сбраживания риса, и Мира страшно
боялась, что какой-нибудь горшок полетит вниз, разобьётся с
грохотом. Однако Тьол был осторожен, как кот.
Наконец, он залез в овальный кувшин
цвета красной глины, без ручек, на стенке чернел изящный росчерк
иероглифа «покой». Осьминог повозился в сосуде и сказал, что
вполне.
— На ценнике написано: «Погребальная
урна», — возразила Мира. — Когда человек умирает, его сжигают, прах
засыпают сюда.
— Значит, и мне тоже подойдёт.
Мира не поняла, шутит он или
серьёзен, но переспрашивать было неловко. К тому же в её сторону
хромал проснувшийся хозяин, потряхивая рукой:
— Закрыто, закрыто, на двери
табличка, не видите?
— Я не американка, — поспешила
заверить Мира, — можно купить эту урну?
Хозяин смотрел, прищурившись, словно
оценивая, способен ли человек с белой кожей не врать. Затем достал
из-за пояса тряпку, потянулся к горшку, в котором затаился
Тьол.
— Нет-нет, не надо протирать! — Мира
схватила мужскую руку. — Я сама упакую.
После оплаты ей вручили плетёную
сумку. Горшок с тяжёлым осьминогом тащить в одной руке было крайне
неудобно, но хозяин стоял на пороге и смотрел вслед — а у него на
глазах Тьола в рюкзак не переправишь. Улица, как назло, наполнилась
народом, впереди выросла крытая галерея: оказалось, до неё совсем
недалеко. Это был другой вход, на пути к нему вдоль дороги
выстроились забегаловки. Между двумя ресторанчиками Мира и нырнула,
надеясь, что в тёмном тупике её манипуляции никто не заметит.
У мусорных баков притулился ржавый
фургон, ещё на бензиновом двигателе. Вылезший из горшка Тьол
заинтересовался машиной, вскарабкался по колесу к погнутым
дверям.
— Мы опоздаем на яхту, — нетерпеливо
притопнула Мира, — иди в рюкзак!
— Я ощущаю знакомую вибрацию. Словно
кому-то очень плохо, он прерывисто дышит, стонет.
Не слушая доводов, осьминог
просочился в широкую щель между дверьми. Скоро изнутри раздались
щелчки:
— Здесь дельфин афалина! Сосуд мал
для него, вода ужасная. Надо забрать.