— Точка два: обвал доверия к корпоративной отчётности. После
серии громких скандалов в энергетическом и телекоммуникационном
секторах западные корпорации начнут агрессивно поглощать стартапы
для восстановления ликвидности. Это даст шанс нашим фондам — при
условии быстрого реагирования и подставных посредников.
— Точка три: в Европе начнётся борьба за суверенитет информации.
Мы уже видим первые признаки — дискуссии о хостинге, трансграничной
передаче данных, наднациональном праве. Нужно закладывать
собственные хранилища и платформы с изначальной ориентацией на
изоляцию от давления.
Савва сделал паузу. Его голос стал ниже.
— И наконец, точка четыре. Рост разрывов между поколениями,
размывание единой идентичности. Информационные каналы будущего —
это не телевидение. Это сети доверия. И мы должны стать
архитекторами этих сетей.
На слайде вспыхнуло заключение: "Не предсказывать. Подготовить.
Не реагировать. Встроить механизм."
Савва бросил взгляд на ряды лиц в полутени зала и увидел
неуверенность. Кто-то сжимал пальцы, кто-то водил рукой по бороде,
кто-то смотрел на слайды с тревожным напряжением. Он вдруг вспомнил
— как они готовили этот отчёт.
Это была одна из тех ночей, когда Август писал ему не как
архитектор системы, а как человек, видящий дальше. Он присылал
фрагменты: тезисы, схемы, гипотезы. В них были события, которые
тогда казались маловероятными. Слабость Европы перед новыми
форматами информационных атак. Гибель крупных энергетических
компаний под грузом собственной жадности. Уход молодёжи в закрытые
цифровые сообщества.
— Обрати внимание на страх, — писал Август. — Он станет
универсальной валютой. А те кто им торгует . Мы должны быть и
источником, и антивирусом одновременно.
Савва тогда перечитал это письмо трижды. Он не верил. Точнее, не
хотел верить. Всё выглядело как стратегическая фантастика. Но
цифры, выкладки, цепочки, которые предлагал Август — были
железными.
— Ты правда думаешь, что Европа начнёт бояться собственных
медиа? — спросил он тогда в аудиосообщении. — Что доверие будет
важнее правды?
Ответ пришёл сразу:
— Уже началось. Просто ты ещё не видишь фракталов.
Теперь он стоял перед людьми, которые привыкли держать всё под
контролем, и видел, как они дрожат. Внутренне. По микродвижениям.
По дыханию.
И тогда он понял: отчёт, который они сочинили ночью — не теория.
Это было зеркало.