Им предстояло не просто учиться. Им предстояло показывать и
доказывать себя без перерывов.
Первые недели в Le Rosey были похожи на параллельную реальность.
Привычный мир — с его неряшливыми улицами, равнодушными лицами и
случайными разговорами — остался где-то очень далеко. Здесь всё
было продумано до деталей: от оттенка дубовых дверей до
аристократической хрипоты в голосах преподавателей.
Ученики казались актёрами из другого мира: в их движениях была
уверенность, в интонациях — наследие семей, управлявших
корпорациями и странами. Преподаватели — элегантные, сдержанные,
владевшие языками, науками и тонкой иронией — не просто учили, а
формировали общее впечатление от школы.
Они чувствовали себя чужими. Внутри — страх, что кто-то узнает:
они — не отсюда. Что у них за плечами не фамильные капиталы, а
квартиры с облупленной штукатуркой, а у родителей - счета за
отопление. Особенно это проявилось в первый раз, когда им выдали
банковские карты с ежемесячным лимитом в двадцать тысяч евро.
Вика не решалась расплатиться за кофе в буфете: ей казалось, что
её арестуют за использование чужих денег. Андрей несколько раз
пересчитывал цену на книгу в кампусном магазине — и всё равно не
верил, что может её просто взять. Лёша на всякий случай сохранял
каждый чек и вёл таблицу расходов, так как будто будет сдавать
отчёт.
Им казалось, что всё здесь — невероятно дорого. Каждая вещь,
каждое блюдо, каждая книга или ручка — казались чем-то
недосягаемым, как будто они попали в мир, где даже воздух стоит
больше, чем месячный доход их семей в прошлом. Они стеснялись
тратить, даже когда могли. Привычка экономить, считать каждую
копейку, не позволяла поверить, что теперь они — в числе тех, кто
может позволить себе многое.
Их распределили по направлениям. Андрей — финансы, Лёша —
аналитика и вычислительные науки, Вика — коммуникации и
международные отношения. У каждого — свой куратор, индивидуальные
задания, своя зона роста. Никто не давал поблажек. И никто не знал,
откуда они приехали.
Дополнительно у них были интенсивные языковые блоки —
английский, французский и китайский. Каждый день начинался в семь
утра и завершался далеко за девять вечера. Это был не график — это
был ритм, в котором нужно было либо плавать, либо тонуть. Усталость
была постоянной, но к ней быстро привыкали. После недели Вика
сказала: