Я мысленно выдохнул. Фух… Первый шаг
сделан. Тихо, незаметно. Результат есть. Главное — не торопиться,
не высовываться. Пусть думает, что просто повезло с этим зубилом. А
я… я подожду следующего шанса.
Дни потекли своей серой чередой,
похожие один на другой, как эти бракованные ядра, что вечно
выкатывались из литейки. Я всё так же вкалывал у горна, таскал
уголь, качал меха и потихоньку учился махать молотом под присмотром
Кузьмича. Подзатыльников стало поменьше, но легче от этого не было
ни хрена. Тело, хоть и привыкало помаленьку к нагрузкам, всё равно
оставалось дохлым, слабым. Чуть что не так — Митька толкнет, мастер
пинка даст, рявкнет зло — и я снова чувствую себя тем самым забитым
Петрухой, который и пикнуть в ответ не может.
Тот раз, когда я огрызнулся на
старших пацанов и даже как-то отбился от одного, — это чисто
случайно вышло, они просто опешили от такой наглости. Повторись
такое — меня бы просто в грязь втоптали, и всё. Сила. Вот чего мне
до зарезу не хватало. Сила и выносливость. Без этого все мои
инженерные мозги — просто пшик. Здесь, в этом мире, прав тот, кто
сильнее. Кто может пахать дольше, таскать больше, а если прижмет —
и в рыло съездить так, чтоб больше не лезли.
Эта мысль дошла не сразу, но когда
дошла — засела крепко. Пока я слабак — я никто. Ноль без палочки,
червяк, которого можно раздавить и не заметить. Значит, надо
становиться сильнее. Любой ценой. Мозги пригодятся потом, когда я
смогу хотя бы на ногах твердо стоять и не шарахаться от каждого
крика. А сейчас — нужно тело. Крепкое, выносливое тело.
Но как? Где время взять, место
найти? В казарме на тебя пялятся десятки глаз, там чихнуть
незаметно нельзя. Днем — пашешь до потери пульса, какие уж тут
упражнения. Остается только ночь или самое раннее утро, до гудка. И
места нужны укромные, куда народ редко суется.
Я начал присматриваться. За бараком
был пустырь, заваленный всяким дерьмом — битый кирпич, доски
гнилые, бочки старые. Дальше — забор, а за ним то ли лес
начинается, то ли овраг какой-то заросший. Еще был задний двор
цеха, куда брак и отходы литья сваливали. Ночью там темно и тихо,
только крысы шастают.
Решил начать с самого простого.
Ночью, когда барак затихал и начинался дружный храп измученных
пацанов, я тихонько, как мышь, выскальзывал на улицу. Луна тут
светит редко, чаще тучи висят, темень — хоть глаз выколи. Нащупал
место поровнее на пустыре и попробовал отжиматься. Зрелище было
жалкое, конечно. Руки подгибаются, всё тело трясется, раз
пять-шесть отжался — и всё, падаю, дышу как загнанная собака. Мышцы
горят огнем, они к такому вообще не привыкли. Но я заставлял себя —
снова и снова. Подход, еще подход. Пока силы совсем не
кончатся.