Впрочем, лучше не бурчать про себя, не злить местных
могущественных богов, чьи алтари дымятся в рощах. А то мало ли,
завтра-послезавтра проснусь в теле забитой крестьянки в деревне на
краю света, где последние новости – это приезд сборщика податей. В
избушке с дырявой соломенной крышей, где мыши грызут последнюю
краюху черного хлеба, а вместо ванны – деревянное корыто во дворе
под открытым небом. И попробуй выжить в таких адовых условиях,
когда даже спички – роскошь, а ледяную воду таскают ведрами из
колодца за полверсты по грязи и снегу.
Нет уж, увольте. Я лучше здесь побуду, в теле Арисы,
двадцатичетырехлетней вдовицы с удивительно гладкой кожей и густыми
волосами, которой недавно скончавшийся пожилой, но добрый муж
оставил очень приличное состояние – сундуки, туго набитые золотыми
монетами и серебряными слитками, погреба, полные солений,
копченостей и зерна, и ларцы с фамильными украшениями, тяжелое
ожерелье из которых сейчас давит холодом на мою шею, напоминая о
новой, непривычной ответственности.
Ариса горт Лортайская, герцогиня форн Оргарон, являлась
симпатичной худощавой брюнеткой с аристократической бледностью
кожи, оттенённой лёгким румянцем на высоких скулах. Её стан,
напоминавший молодую иву – гибкий, но с округлыми бёдрами, о
которых шептались придворные дамы за веером, – был предметом
зависти многих знатных особ. Карие глаза, будто подёрнутые дымкой
осеннего леса, с густыми ресницами, казалось, меняли оттенок в
зависимости от освещения: от тёплого янтаря при свечах до почти
чёрного в сумерках. Тёмно-каштановые волосы, отливающие медью на
солнце, были заплетены в сложную косу с вплетёнными серебряными
нитями – символом её вдовьего статуса. Тонкие, но выразительные
брови придавали лицу лёгкую надменность, а алые губы и едва
заметная горбинка на носу добавляли образу характерности.
Аристократка в энном поколении, она, в отличие от настоящей
меня, могла похвастаться утончёнными манерами, отточенными с
детства: например, умела пить игристое из хрустального бокала, лишь
слегка касаясь его кончиками перламутровых ногтей, или сидеть
часами с идеально прямой спиной, будто проглотив аршин. Её чувство
стиля проявлялось во всём – платья из тончайшего шелка и бархата,
всегда сшитые по последней столичной моде, источали лёгкий аромат
лаванды и имели потайные кармашки для записок, спрятанные в
складках юбки.