Я никакими родственными чувствами к Жаррасе не пылала. Но
принять приняла, ещё и чаем напоила – из сервиза с позолотой,
который обычно доставали для важных гостей. Надо ж было
продемонстрировать гостеприимство и радушие, столь необходимые мне
по статусу.
- Валери моя – девушка умная, да вот только красотой ее боги
обделили, - вздохнула тетушка, выпив чашку чая и съев два
рассыпчатых печенья. Её пальцы, украшенные дешёвыми кольцами с
поддельными аметистами, нервно постукивали по блюдцу. – Нос
длинноват, зубы кривоваты. Я ей обычно советую улыбаться одними
губами, чтобы женихов не распугать.
Какие у Валери, старшей дочери, моей троюродной сестры, могут
быть женихи, я не знала. В своих дневниках Ариса указывала, что
дочери тетушки Жаррасы пошли внешностью в отца, высокого,
нескладного, некрасивого и излишне надменного мужчину. Не досталось
им ни покладистого характера – Валери могла затопать ногой, если
чай остывал, – ни тихого голоса (говорили они громко, перебивая
друг друга), ни общей миловидности своей пухлой матери. Потому
женихи бывали в их замке редко – раз в полгода, если заедет
какой-нибудь не местный торговец, уже счастье. Так что, если совсем
уж честно, я не думала, что кривые зубы Валери так уж сильно
оттолкнут от нее хоть кого-то. Некого было отталкивать.
Сама Жарраса, невысокая пухлая брюнетка с синими глазами, была,
по уверениям Арисы, в юности красавицей. Потому и выскочила замуж,
в отличие от своих старших сестер. Её портрет в столовой изображал
девушку с румянцем на щеках, в платье цвета незабудок, с венком из
полевых цветов в руках. Теперь же её лицо обвисло, как тесто, а на
подбородке дрожали складки жира, когда она говорила. Пять родов
оставили шрамы на животе и сломали осанку – она горбилась, словно
носила невидимый мешок с картошкой. Пудра, густо нанесённая на
лицо, застревала в морщинах у губ, делая её похожей на древнюю,
сильно потрескавшуюся картину.
- Я слышала, к графу Эрнанскому родственники из столицы
приехали, в том числе и молодые племянники, - лишь бы хоть что-то
сказать, – произнесла я, просто чтобы заполнить тягучую тишину.
Пальцы сами собой крутили край салфетки. Про себя я уже считала
минуты до отъезда тетушки.
Граф Эрнанский считался в наших местах богатым и родовитым,
почти как я. Его имение виднелось на холме за лесом – мраморные
колонны, сады с фонтанами. И, конечно же, он никогда не позволил бы
своим племянникам даже посмотреть в сторону дочерей тетушки. Она
это прекрасно понимала, потому и просто махнула рукой. Мол,
приехали, а что толку?