И всё это – для меня одной. Слуги молча наблюдали, как я ковыряю
вилкой в утке, отрывая куски, которые тут же остывали на фарфоровой
тарелке. Нет, понятно, конечно, что всё недоеденное отойдёт к
прислуге. Им ведь тоже надо чем-то питаться – повариха Анна позже
соберёт объедки в глиняный горшок, чтобы накормить кухонных
мальчишек, чьи животы урчали громче дворцовых часов. Но сама
сегодняшняя сцена казалась мне издевательством.
Я поела, не ощущая вкуса. Утка была как вата, бульон – как
тёплая вода. Лишь петрушка хрустела на зубах, напоминая, что это не
сон. Довольно быстро ушла из-за стола, оставив почти полную
тарелку.Поднявшись в спальню, я вызвала служанку – полную
рыжеволосую девушку лет семнадцати, с родинкой над губой, всегда
молчавшую, будто язык проглотила.
Сон пришел мгновенно. Снилась мне Земля. Впрочем, как обычно. Я
тосковала по своему бывшему миру и почти каждую ночь видела его во
сне. Только там я теперь была призраком: пыталась взять телефон со
стола, но пальцы проходили сквозь стекло, а коллеги, смеясь,
обсуждали моё внезапное «увольнение». Просыпалась всегда с
ощущением, что забыла что-то важное. А вот что – попробуй вспомни.
Может, саму себя…
Утро началось с гостей. Ко мне пожаловала двоюродная тетушка,
Жарраса горт Оларийская, жена малоземельного баронета Партанаса
горт Орарийского. Она ворвалась в замок, как порывистый ветер – в
платье с выцветшими розами на подоле и шалью, которая едва
прикрывала потертые рукава. Её волосы, седые у висков, были собраны
в тугой узел, будто пытались скрыть бедность.
У тетушки имелось пятеро детей, из них – три дочери. Всем им
надо было собрать приданое, чтобы на них позарился хотя бы
разорившийся виконт. То же постельное белье в нескольких комплектах
или пара-тройка фарфоровых сервизов уже делали девушек выгодными
невестами. Бесприданниц в нашем регионе замуж не брали. Они могли
рассчитывать только на места приживалок у более богатых
родственников – стирать чужие ночнушки или нянчить чужих детей.
Тетушка не желала подобной судьбы своим дочерям, потому и
разъезжала регулярно по родственникам, близким и дальним, давила
слезу, напоминала о родственных чувствах. В общем, крутилась как
могла. Дочери-то уже в брачный возраст вошли. Вот-вот перестарками
станут. Шутка ли – в двадцать два не иметь не только мужа, но даже
и жениха.