В итоге сам же Саргон и поднял наиболее безопасную тему -
проклятие. А то кто-нибудь все же разовьет тему с новыми бабами.
Шанс опасности и правильного проклятия есть, причем довольно высок.
Старый-добрый мозговой штурм поможет накидать варианты. Авось,
нечто полезное и сгодится.
Юлвей предпочел считать, что отвело, его в этом поддерживал Ма
со всем религиозным пылом оторванного от священной бочки фанатика
Богини Чанъэ. Каню оставалось все равно, пока проклятие не отрастит
ноги, чтобы дать ему подсрачник.
Камей хотел отлить, но нишу оккупировал укакавшийся Вань,
выходить из башни не горел желанием уже сам бандит, а если
пожурчать на угол, то мало ли как отреагируют великомудрые бабы,
еще более бешенные, чем обычные, раз дорвались до силы.
Уру отмалчивался, Акургаль перевязывал торс. И лишь благоухающий
Вань, после возвращения из обители мудрых мыслей, уверенно заявил,
что знает, о чем идет речь: именно так описывались посмертные
проклятия в одном из ветхих свитков, которые он читал в своем
уезде.
Тот практик много где путешествовал, а потом заносил в свиток
заметки об увиденном. Правда, писал автор в собственном дурацком
стиле, то есть совершенно бессистемно, зачастую без понимания о
том, что произошло, как он или окружающие победили, преодолели,
убили потустороннюю тварь или откупились от нее, что или к чему
привела охота: в общем, ни начала ни конца большинства историй.
Высветленные фонарем детали длинного темного пути, не более.
Педантичного Ваня такая небрежность доводила до белого каления,
поэтому он, невиданное дело(!), закончил книгу на середине. Как раз
из-за упоминания посмертного проклятия, где сразу после шло
многословное описание гаолянской бражки и начало следующей
истории.
На этот моменте проснулся Алтаджин.
Он не стал громко орать, вопрошать, где они оказались, требовать
немедленных ответов или проявлять свою эксцентричность.
Молча сел возле огня рядом с удивленными новобранцами, поел
выданную такой же тихой Дун Цзе пустую адлайскую кашу, затем молча
выслушал подробный пересказ того, что произошло, вяло отмахнулся от
вопросов о своем состоянии, снова начал угрюмо пялится в огонь.
Через полчаса, когда неуютное напряжение вокруг него стало
совсем уж невыносимым, он, наконец, поднялся, машинально отряхнул
свой подбитый ватой халат, потоптался, оглядел башню изнутри,
бросил равнодушный взгляд на перекрытые ворота и дал знак Саргону
следовать за ним.