-- Теперь у нас
королем Ринальдо. Ринальдо Третий, значит. Новое величество еще с
ночи, вместо чтоб траур по батюшке объявить, велел в город бочки с
вином выкатить. Пей, рванина, задарма! И глашатая возле каждой
бочки поставил...
Отец снова замолчал,
переводя дух.
-- Он, король
Ринальдо, лишает своего покровительства богомерзких сивилл! Не по
нутру ему, что гнусные бабы людей калечат. А калеки те у здоровых
хлеб отнимают. Не будет королевской милости и этого... благоволения
сивиллам и изменникам. А будет благоволение людям честным,
работящим и богобоязненным. Тут люди честные и богобоязненные уже
все сами раскумекали. Королевские бочонки очень ума прибавляют.
«Бей сивилл! Бей изменников! Не дадим у себя хлеб отбирать! Король
за нас!» Короче, началось...
Скрип-скрип,
скрип-скрип...
-- Я и сам на шармачка
выпил. Чего уж там? Потому не сразу и смекнул, к чему дело идет. А
как смекнул, бегом к тебе. Ковер по дороге прихватил... Хватило
ума, хвала Митре! Там дом громили, говорят, главного по размену.
Вроде как не сивиллы, а он тут всем заправлял. Правда, нет -- кто
теперь узнает? Я ковер и взял. Все тащили, ну и я... Мне ж он
позарез нужен был! -- в жизни не бравший чужого, отец виновато
оправдывался перед сыном. -- Иначе я б тебя не вынес. Обоих
порешили бы. А ковер... Что ковер? Все тянут, никому дела нет. Вот
до дому доберемся, спрячем тебя... Пересидишь, пока не уляжется. Ты
молчи. Молчи, главное! Я что? Ковер, вот, добыл, домой несу, знать
не знаю ни про каких изменников... Понял?
Танни снова шмыгнул
носом: понял, мол.
-- Молчи, брат. Тогда
заживем. Город скоро.
Спереди, оттуда, куда
спешил отец, надвинулся и окреп многоголосый хор. Тысячеглавое
чудище топталось, слепо тычась в городские стены, как в ограду
узилища; пьяно бормотало, всхрапывало -- и все говорило, говорило о
непонятном само с собой.
На потного,
умаявшегося здоровяка с ковром на плече никто не обратил внимания.
Безумный взгляд, распатланная шевелюра, винный перегар изо рта.
Сегодня таких в городе -- считай, собьешься. «Потерпи, сынок, --
шептал отец, когда рядом не было людей. -- Скоро дома будем...» Он
добрался до окраины портового района, когда путь перегородила
очередная, разгоряченная вином толпа. Отец на миг остановился в
нерешительности -- может, свернуть в переулок, обойти? Этот миг его
и погубил.