-- Чего изволите?
Эти слова хозяин
произносил в особых случаях. Куда чаще он сперва требовал показать
деньги. Для тех же, кто показывал, а после норовил исчезнуть, не
расплатившись, хозяин -- человек, что называется, представительный
-- припас увесистую дубинку, утыканную поверху гвоздями. Дубинку он
звал Умницей, и любил больше жены. Обычно он носил Умницу за
поясом, под рукой. Сейчас же хозяин передвинул ее за спину, в знак
почтения. И сгибался в поклоне изящней лакея: иначе гвозди Умницы
больно кололи в поясницу.
-- Принеси-ка нам,
любезный... -- начал было Амброз.
Но Вазак перебил
его:
-- Голяшку! Голяшку
неси! Карасей! Кашу! Баранину...
-- Понял, -- кивнул
хозяин. -- Довольны останетесь.
-- ...горячего молока
с вином, -- закончил Амброз.
-- И «кодлу»! -- Вазак
оставил за собой последнее слово. -- С огня!
Заказ объявился так
быстро, что впору было поверить: хозяин с неделю ждал магов, ждал и
готовился. Зубы Вазака, вычерненные и заостренные с концов, хищно
вцепились в здоровенного карася -- и захрустели хребтиной. Затем
пришла очередь голяшки. Время от времени толстяк, шумно
фыркая, отхлебывал «кодлу» -- подогретую смесь вина и пива, куда
добавили яйца, сливки и сахар, а напоследок сунули раскаленную
кочергу. Амброз есть не стал, прихлебывая молоко, створоженное
вином с пряностями, и оглядываясь по сторонам с нарочитой
рассеянностью. Не то чтобы маг кого-нибудь боялся -- просто знал,
какая публика кутит в «Лысом осле». В заведениях подобного сорта к
соглядатаям относятся скверно.
Сперва режут, потом
разбираются.
Все, кто грел сегодня
кости в харчевне, были вооружены. Сопляки, старики, юнцы и зрелые
мужи -- все до единого. Из оружия, болтавшегося на ремнях, скрытого
в рукавах, спрятанного под одеждой, висящего за спиной и торчащего
из голенищ сапог, составился бы приличный арсенал для гарнизона в
провинции. Казалось бы, дубинка хозяина в этом сонме лезвий и
обухов -- потешное недоразумение. Но Амброз так не считал. В юности
он имел опыт странствий, куда более увлекательных, чем считали
Амброзовы завистники. И понимал: никто, даже будучи обласкан
Умницей, не поднимет руки на хозяина. Дурака прикончат раньше, чем
он совершит эту глупость. Даже отъявленным сорвиголовам, бродягам
без роду-племени, нужно место у очага. Можно сжечь харчевню -- ее
отстроят. Но убей хозяина, и приюту конец. А значит, снова
пути-дороги, и не во всякой иной харчевне тебя примут без слов,
вместо того, чтобы тайком послать за стражей.