— Круто, — подбадривал я друзей. – Думаю, в школе только мы так
можем. И не только так. Если кто дорвется, хана ему. Мы – сила!
— Воля и разум! – в некоем подобии религиозного экстаза
воскликнул Рамиль, все грянули хором.
Я продолжил накачку:
— Вспомните, какими мы были. Шарахались от каждой тени. А в
сентябре пришли и…
— Раком всех поставили! – крикнул Рамиль. – Что нам какие-то
заводские, они далеко.
Когда все переоделись, Димоны и Кабанов сдали деньги мне под
роспись, я пообещал выдать им товар завтра на базе из того, что
остался от Игоря, воссоединившегося с отцом. Потом постучались
Алиса с Гаечкой, тоже сдали деньги, и мы выдвинулись из школы,
поблагодарив сторожиху, которая, бормоча под нос, начала все за
нами закрывать.
Школьный двор освещался единственным фонарем над входной дверью.
Было пустынно и гулко. Обернувшись, я смотрел, как в стеклах
галереи отдаляются от школы наши отражения.
Осталось взять куски арматуры, спрятанные в кустах сирени,
преодолеть узкую дорожку, выскользнуть мимо курилки на дорогу – и
мы разойдемся по домам.
Каково же было наше удивление, когда из курилки нам наперерез
метнулись темные силуэты и преградили дорогу. Их было семеро.
Меньше, чем нас, но они старше и мощнее, а у нас хороших бойцов
шестеро, включая Гаечку. Борис, Алиса и Ян сильно легкие.
Лихолетова ленивая и мало чему научилась.
— Ян, Алиса, Боря – назад, — распорядился я, сжимая прут
арматуры.
Бросило в жар. Первая моя уличная драка. Но как заводские
осмелились ночью сунуться в чужой район?! Выходит, свои нас
списали?
От группы противника отделился двухметровый детина, шагнул
вперед. Справлюсь ли с таким здоровяком? Если он подготовленный, то
вряд ли, если обычный дворовый, шанс есть. Но главное, газовый
пистолет против такой толпы неэффективен. Задвинув за спину Илью, я
тоже сделал шаг навстречу, сгруппировался, приготовился отражать
нападение. Позади полукругом выстроились наши.
И вдруг здоровяк примирительно поднял руки.
— Не кипешуй, пацан. Свои.
— Хрена се свои, — буркнул Рамиль, все стремящийся вырваться на
передовую.
Здоровяк указал на него пальцем.
— Это твой косяк, черный, своих не знать.
В голосе здоровяка прозвучала обида. Я закрыл глаза, предвидя,
что сейчас Меликов разорется, начнет оскорблять парламентера, и
случится замес.