— Понял.
Спасибо, — кивнул я доктору. — Болтать пока об этом не
станем.
Утопленница оказалась беременной? Хреново дело.
Ладно, будем работать дальше.
Сопровождать тело в покойницкую пристав отрядил
Смирнова. Отвезет, а там пусть спать идет. А мы — сам Ухтомский,
фельдфебель Егорушкин и ваш покорный слуга, отправились к
потенциальному свидетелю. А еще — к возможному воришке. Одежду-то
мы не нашли.
— Что там
за история с Ракоедом?
—
Ракожором его кличут, — поправил меня Ухтомский. — Ракоед — слишком
шикарно.
Антон
Евлампиевич собрался с мыслями и принялся за рассказ:
— Сам эту
историю только со слов знаю, — оговорился пристав, — дело давно
было, как бы лет не сорок, если не пятьдесят назад. Я в ту пору еще
и сам-то невелик был. Ракожор этот — фамилия у него имеется, но я
запамятовал, мальчонкой был. И был у него дружок, тех же лет —
кажись, Митькой звать. Вроде, не то по семь им было, не то восемь.
Но оба горазды раков ловить, а потом в трактир продавать. За десять
раков им по копейке платили, для мальцов хорошие деньги, а за ночь,
бывало, что и по сорок или по пятьдесят штук отлавливали. А раки,
как известно, хорошо на гнилое мясо идут. Но мясо-то где взять?
Мыловаренный завод в ту пору под Череповцом был, туда ходили,
лошадиные мослы собирали, если работники разрешали — они же сами не
дураки раков поесть. А тут, Митька-то запропал. Искали его день,
другой, родители всю Шексну и Ягорбу прочесали, во все омуты с
баграми лезли, но где там? Решили, что течением унесло, а течение
до Волги могло донести, ищи его. И Ракожор искал… О, вспомнил, как
его звали, — спохватился Ухтомский, — Андрюхой Пауковым он был. Так
вот, Андрюха вместе со всеми ходил, искал. Говорил — мол, не знает,
куда дружок девался. Дескать — раков в трактир отнесли, да
разошлись, а больше он его и не видел.
Пристав
Ухтомский оступился, на какое-то время замолк, поглядывая на яму, в
которую вступил. Потом продолжил:
— Неделю
Митьку искали, не меньше. Потом, понятное дело, бросили —
бесполезно. Ну, а спустя какое-то время заприметили — Андрюха стал
в трактир по сотне раков приносить. И раки все такие крупные,
нажористые. Не сразу поняли, что и как, но мальчишки-то соседские
его как-то раз и выследили… Оказывается, он в затоне — не в этом, а
в том, что поменьше, своего мертвого дружка и притопил. Камень
привязал, чтобы не всплыл, а самого Митьку на веревке держал.
Приходил с утра, тянул за веревку, раков обирал, а потом опять
притапливал. Тут, конечно, шум поднялся страшный. Утопленника
вытащили, похоронили. Конечно, после раков мало что на костях и
осталось, но хоть что-то. И могилка теперь есть. Батюшка даже
разрешил в ограде похоронить, взял грех на душу. За Андрюху
взялись. Лупили, конечно. И начальство лупило, а уж отец так бил,
что шкура со спины слезла. А тот ревет — дескать, не топил дружка,
утром его нашел, в воде. Хотел сразу бежать, народ звать, но уж
больно на Митьке раки хороши были, особенно те, что глаза выедали.
Не удержался, в бадейку собрал, а дружка притопил. Раков удачно
продал, а там пошло и поехало.