— Чё
надыть, господа хорошие?
—
Двигайся, — коротко приказал я, а когда хозяин захлопал глазами,
пояснил. — Освободи местечко, мне присесть надо.
Ракожор —
с клочковатой седой бородой, беззубый и лысый, в драных штанах и
трех или четырех рубахах, надетых одна на другую, представлял собой
облик самого натурального бомжа, хотя, чисто формально он бомжом-то
и не был. Все-таки, какая-никакая лачуга у мужика
имеется.
Положив на
коленях папку, вытащил из нее чистый бланк протокола.
Если
разбираться чисто формально, я должен был сейчас взять чистый лист
бумаги и взять у старика объяснение. Допрос свидетеля — это уже
процессуальное действие, а дело-то еще не открыто. Но встречаться с
Ракожором еще раз — слуга покорный. И, вообще — сколько блох сейчас
на меня вскочило? А вши по лавке скачут или нет?
Как домой
вернусь — все сниму, вплоть до белья и пусть Анька озадачит прачку.
И воняет, словно я забрался внутрь помойки. Ух, ну какого ж
лешего…
Так, берем
себя в руки, делаем вид, что умеем задерживать дыхание в смраде.
Или вообще следователь способен не дышать минут двадцать, как ловцы
жемчуга.
— Давай,
по порядку — фамилия, имя и прочее.
— А
зачем?
— А чтобы
было, — ответил я. — Спрашивают — положено отвечать. Фамилия у тебя
как — Пауков? Имя Андрей? А отчество?
Некрасиво
обращаться к подследственному, да такому, который тебя старше на
ты, но обращаться к Ракожору на вы было бы еще нелепей.
Сильно
выделываться Пауков не стал, сообщил, что по отчеству он Никитыч,
от роду сорок девять лет (я бы дал лет семьдесят!), православный.
Мещанского сословия. Лачуга эта является его
собственностью.
— Что
можете сказать по поводу смерти женщины? — спросил я. Уточнил: —
Женщина в реке утонула. Желательно, чтобы ты рассказал — где она в
реку зашла, где вещи оставила. Вещи ты взял?
— Барин,
ничего я не знаю, — заотнекивался Ракожор. — Как вчера вечером
спать лег, таки спал. Если бы не разбудили, еще бы спал. Никаких
юбок не видел.
Ишь ты,
юбок он не видел. А почему не платья, допустим? Но давить на
подследственного, указывать на нестыковки — не мой метод. Мы
следственные действия проводим сообразно букве закона.
Посмотрев
на пристава, спросил:
— Господин
Ухтомский, а почему на вашем участке такое безобразие
творится?
— Какое
безобразие? — не понял пристав. Кажется, даже слегка и
обиделся.