По тому, как вытянулись солдаты и
затихли арестанты, тотчас же стало ясно: офицер здесь — это царь и
бог, и зависит от него очень многое, возможно, и сама жизнь
арестанта.
— Отчего же не топлена печь? —
удивленно спросил наш офицер, указывая на стоящую прямо посреди
барака приличного вида голландку.
— Дурно сложена, дымит! —
скривившись, как от зубной боли, произнес комендант.
— Ну, подышали бы колодники дымом. От
этого никто еще не умирал. А вот как кто замерзнет — вот это будет
штука! Распорядитесь все-таки выдать дров!
— Нет, Александр Валерианович, я вам
ответственно заявляю: это решительно невозможно! Тут все в дыму
будет. И истопник-то спит давно, и дров некому принести…
Комендант явственно включил дурака и
совершенно не желал тратить дров на обогрев наших замерших тел.
Тут я и решился вновь выступить,
благо стоял как раз с самого краю, на видном месте.
— Ваше высокоблагородие, господин
офицер! Не дайте нам тут погибнуть совсем, извольте разрешить
подсобить мастеровому, снять наше железо! Вон у нас кузнец есть,
пусть поработает! А дрова принести — это тоже сможем, вон уже
раскованные, лишь дайте солдат сопроводить до поленницы и обратно!
— влез я.
Не успел я договорить, как унтер
Палицын, громыхая подкованными сапогами, вплотную подошел ко мне и
замахнулся с очевидным желанием врезать по уху.
— Это кто тут смелый такой?
— Погоди, — поморщившись, негромко
произнес офицер, и унтер, как простой солдат, вытянулся по стойке
смирно.
— Расковать вот этого и вот этого, —
негромко и как будто устало произнес офицер. — Ему — он показал на
кузнеца — дать молоток и керн для работы, а этот, — и он ткнул в
меня, — говорливый, пусть возьмет себе еще двоих и притащит дрова
со склада по указанию Николая Карловича. — Он кивнул в сторону
коменданта.
Арестанты радостно зашумели.
— Эй, Сидорчук! — распорядился унтер.
— Этому ухарю руки развяжи, а ноги евойные оставь связанными, а то
больно он прыток!
Солдаты отделили меня от общей цепи,
оставив на ногах путы из конопляной веревки.
— Ну шта, пошли за дровами! — велел
солдат, выводя меня и еще пару колодников во двор, обратно на
зимнюю стужу.
Мы прошли по хрустящему снегу мимо
длинного строения, где, судя по всему, располагалась канцелярия и
была караулка, в которой помещались унтер-офицеры и солдаты конвоя,
и зашли за угол, где высилась огромная, засыпанная снегом
поленница.