— А вы, корнет, могли бы со своей стороны оказать мне
содействие? Нет, речь не о деньгах, — тут же поправился я, когда
Левицкий вздернул бровь. — Вы общаетесь с нашим офицером,
Рукавишниковым. Он держит вас за равного, да и в острогах
коменданты тоже с вами считаются! Может, у них найдется экземпляр
Устава о содержании под стражей. Очень уж хочется ознакомиться с
таким важным для нас документом, — и вопросительно посмотрел на
дворянина.
Левицкий наморщил лоб, не сразу ответив мне.
— Интересная просьба, Серж, да и что сказать, неожиданная!
Постараюсь что-нибудь сделать, но, сами понимаете, обещать не могу,
— задумчиво произнес он.
— Мне и этого более чем достаточно, — улыбнулся я.
И действительно, в первом же попавшемся нам остроге — в
Чебоксарах — комендант оказался весьма любезен с нашим
привилегированным арестантом. И предоставил ему книгу, а там и я
смог до нее добраться и, продираясь через «фиты» и «яти», ее
прочитал. И открыл для себя много нового!
Не вся книга была полезная, но кое-что нам сгодится, например:
вес кандалов для мужчин должен быть от пяти до пяти с половиной
фунтов. А мы таскаем тяжеленые полупудовые железяки! Было там и про
кружку для пожертвований, которую каждый раз по поступлении в город
партии арестантов опустошается и деньги пускают на
вспомоществование арестантам. Да и про довольствование говорилось,
арестантам благородного звания выдаются кормовые по двадцать копеек
в сутки, а у остальных устанавливается солдатское довольствие. Если
же выдачу пищи по каким-то причинам не производили, должны были
выдать по десять копеек на нос, дабы каторжные могли купить себе
что-нибудь сами у мелких разносчиков-торговцев. Да вот только
ничего из этого мы не видели!
— Вот же ж суки жадные, — сквозь зубы протянул я, с
благодарностью вернул книгу Левицкому, и он проводил меня в
барак.
Прежде чем что-то предпринимать, я решил посоветоваться с
Фомичом. Тот, выслушав все, выразительно крякнул, а затем с хитрым
прищуром в лукавых глазах посоветовал:
— Ты, паря, особенно перед начальством-то не распинайся! А то,
чего доброго, отомстит тебе охфицер-то! Пусть обчество теперь
пошумит, авось что и выговорим себе со сквалыги этого! А ты,
сударик да соколик, теперя сховайси и на рожон не лезь. А от
обчества тебе наше удовольствие: вишь, каку важную бумагу нашел!
Наш брат арестант ни в жисть до такого не дотумкал бы!