Наконец, раскалив кирпичи и ядра до нужной степени, мы,
назначенные истопниками, объявили, что пар готов. Первыми запустили
нашу, мужскую, часть партии — человек по двадцать за раз.
Пространство за рогожей тут же наполнилось гомоном, плеском и
фырканьем. Моя задача, как и других истопников, была следить за
паром, подливать воду на раскаленные камни и ворочать их
ухватом.
Стоя возле импровизированной каменки, я ощущал жар, смешанный с
ледяными сквозняками. Воздух был густым и влажным. Шум стоял
невообразимый: плеск, шипение, гогот, ругань и бесконечные шутки в
адрес нас, истопников. Подтрунивали постоянно: то пар не такой, то
вода слишком холодна, то слишком медленно работаем.
— А ну поддай еще, — расслышал я голос Фомича и плеснул воды на
раскаленные камни.
— Куда еще?! И так дышать нечем! Ты нас сварить тут решил, что
ли? — тут же возмутился кто-то.
— А жар костей не ломит! Погрейся, пока дают! — отвечали
ему.
— Воды! Воды в бочку добавьте! Кончилась уже! — требовали от
нас.
— Да откуда я ее возьму, из пальца высосу? Таскайте сами, коль
такие прыткие! — огрызался один из наших, вытирая пот со лба.
Рядом кряхтел и отдувался Фомич, энергично растираясь. — Ну,
сударик да соколик, хороша работа! — подмигнул он мне сквозь пар. —
Почти как в настоящей бане! Стараешься!
— Ой, я вас умоляю! — донесся голос Изи-Зосима, который пытался
греться, стоя в облаке пара подальше от ледяных брызг. — Разве ж
это баня? Холодно, сыро, пар глаза ест! Да в Одессе на Привозе рыбу
в лучших условиях моют! Может, скинемся по копейке, господин
истопник нам хоть веничек раздобудет, а?
Это не было злой издевкой, скорее, обычным каторжанским способом
выпустить пар и снять напряжение — грубоватым, но без настоящей
злобы. Даже Сенька с Гришкой, быстро ополоснувшись, на выходе
буркнули что-то вроде: «Смотри не усни тут у своей печки».
Между сменами партий мне удалось быстро ополоснуться самому.
Ледяная вода обожгла разгоряченную кожу, но смыла пот и сажу.
Когда последние мужики выскочили, унтер скомандовал запускать
женщин. Никто из нас, истопников-мужчин, не ушел — приказа не было,
да и пар требовалось поддерживать. Девки и бабы с детьми гурьбой
завалились за рогожу, и атмосфера мгновенно изменилась. Стало еще
громче, но шум был другим — визги от холодной воды, высокий смех,
перебранки.