Фомич где-то раздобыл дегтя и
предложил намазаться им для отпугивания — мол, верное средство.
Намазались. Вонища стояла такая, что конвоиры шарахались, а мошка,
кажется, только обрадовалась — липла к этому дегтю еще сильнее!
Ходили мы все черные, блестящие и покусанные, как черти. Сам Фомич,
глядя на результат своего «изобретения», только крякал и чесался,
вызывая хохот даже у самых угрюмых каторжан. К концу дня у всех
распухли лица, губы стали толстые, как вареники, кожа горела и
зудела нестерпимо. В общем, тут возможность избавиться от ручных
кандалов за две копейки в день, оказалась особенно ценной — хоть
отмахиваться можно было по-человечески!
Как-то на привале, когда все сидели
облепленные мошкой и тихо матерились, молчаливый до этого Тит вдруг
выдал:
— А ведь ей, мошке этой, все едино —
что вор ты, что убивец, что за правду стоишь… Жрет всех одинаково.
Справедливая тварь.
Народ сначала опешил, а потом как-то
нервно засмеялся — до того точно и абсурдно это прозвучало в нашей
ситуации. Даже сквозь укусы и усталость пробивался этот черный юмор
каторги — единственное, что помогало не сойти с ума.
Через две недели такой вот полной
приключений дороги мы пришли в Тобольск. После долгого пути среди
болот и мрачного сибирского леса перед нами вдруг распахнулась
бескрайняя, ветреная долина реки Иртыш, на высоком правом берегу
которого лежал этот древний, приземистый город — первая столица
Сибири.
Нас переправили на пароме и, проведя
по пыльным улицам под любопытными взглядами горожан, поселили в
Тобольской каторжной тюрьме, или, как ее тут называли, в Тюремном
замке. Новое место — новые порядки.
К моему удивлению, в городе оказалось
немало каменных зданий. Каменным оказался и тобольский Тюремный
замок, куда нас привели под вечер.
— Ты что?! Тобольск — это сила! Тут
сам губернатор сидит! — среагировал на мое удивление многоопытный
Фомич. — Ты, сударик да соколик, не сумлевайси: городок энтот —
высший шик!
Тобольский тюремный замок был
довольно-таки новым строением. Его закончили буквально в прошлом
году. Тут, в отличие от многих других острогов, виденных мной по
пути, имелись мастерские, где арестанты с утра до вечера
изготовляли различную продукцию на продажу. Каторжники занимались
столярной, резной работой, делали изделия из пеньки и прочее.
Помимо труда в мастерских, осужденные в тюрьме привлекались на
всякие хозяйственные работы: чистили снег, укладывали дрова,
подвозили воду.