Сафар
легкой тенью ушел от замаха одного из прихвостней Крюка, нырнул под
руку и врезал под дых, а следом и по морде. Амбал согнулся как
вопросительный знак и завалился на бок, издавая неприличные
хрипы.
Тит, ревя
как медведь, попер напролом на второго здоровяка. Тот попытался
встретить его кулаком, но Тит, кажется, этого даже не заметил. В
следующую секунду он уже сгреб своего противника в медвежьи
объятия, поднял над собою и с утробным рыком швырнул на землю.
Раздался хруст и такой вскрик, будто кошке на хвост
наступили.
Чурис,
самый невзрачный из нас, схлестнулся с третьим. И он явно
недооценил нашего тихоню, но Софрон, отскочив с неожиданной прытью,
пробил ему прямо между ног. От такого «приветствия» бедолага взвыл,
а Чурис еще и кулаком добавил для ровного счета. Культурная
программа, так сказать.
Все это —
секунды.
Крюк,
опешивший от такой слаженной и дерзкой атаки, только развернулся ко
мне, его лицо исказила ярость.
— Ты,
сука этапная! Порву! — взревел он и шагнул ко мне.
А я уже
ждал. Полено приятно лежало в руке — увесистое,
надежное.
— Поздно
пить боржоми, — усмехнулся я.
Когда он
оказался на расстоянии удара, я вложил всю силу и злость в замах.
Березовое полено со свистом рассекло воздух и с глухим,
тошнотворным звуком ударило Крюка прямо по бритой башке. Звук был
такой, будто по переспелому арбузу стукнули.
Глаза
Крюка закатились. Он не вскрикнул, не охнул — просто как-то нелепо
качнулся и мешком рухнул на землю, лицом в грязь и опилки,
оставшись лежать неподвижно. Кровь медленно начала расплываться
темным пятном вокруг его головы.
«Надеюсь, башка крепкая, — мелькнула
не очень добрая мысль. — Хотя…»
Наступила
оглушающая тишина. Последний из дружков Крюка, которому я уже
примеривался дать поленом, видевший, как его главаря только что
«угостили», а товарищей раскидали, резко побледнел, развернулся и
дал такого деру, что только пятки засверкали. Видимо, решил, что
здоровье дороже.
Мы стояли
посреди двора — я с поленом в руке, тяжело дыша, Сафар, Тит и Чурис
рядом. У наших ног — поверженный Крюк и его банда в состоянии
легкой некондиции. Остальные арестанты, что также работали во
дворе, замерли. Кто смотрел с интересом, а кто-то со страхом —
видимо, ставили ставки, кто кого.
И тут
тишину разорвал пронзительный, истеричный крик надзирателя, к
которому тут же присоединились другие.