! А самый скверный,
сказывают, «горбатый» карцер. Там и в рост не станешь — ходишь
буквой «зю»! Так что считай, повезло!
Спустя
неделю нас снова выгнали на этап. Тобольск мы покидали спокойно,
провожаемые опасливыми взглядами бывших недругов. Нас больше никто
не пытался задирать и тем более обобрать — видать, слух о драке и
полене сделал свое дело. Как обычно, нас строили на острожном
дворе, пересчитывали. Заметно было, что партия поредела: часть
арестантов осталась в Тобольске отбывать срок или лечить переломы.
Остальные эпатировались в Омск.
Освободившись за две копейки от оков, я поспешил
увидеться с Агафьей — все-таки соскучился. Однако, как ни
вглядывался я в бабьи ряды, так и не увидел знакомого
платка.
— Это ты,
милок? — вдруг услышал я игривый голос. Обернувшись — увидел
Глафиру, полноватую подружку моей пассии.
— С утра я был. А где Агафья-то? —
прямо спросил я.
— Дак
осталася она в Тобольске! — проворковала Глаша, усмехаясь лукаво и
со значением поглядывая на меня из-под платка. — Непутевая она у
нас!
— А что
вдруг?
— Дак
понесла она, вот и оставили ее тута! Показалась дохтору, он и
постановил — на сносях по этапу не гнать! Снисхождение ей
вышло!
Меня как
обухом ударило. На сносях? Ребенка ждет, а отец кто? Я? Вот так
вот, на этапе? Мозг отказывался верить.
Глафира
же, видя мое ошеломленное лицо, придвинулась ближе:
— Да не
кручинься ты, мил человек. Будут ишшо бабы-то у тебя. Может, и я на
что сгожусь? А? Чем не замена?
— Может,
и сгодишься, — потерянно ответил я, отстраняясь. Вот уж спасибо за
предложение! Вернулся к своим, стараясь не встречаться с ней
взглядом. До самого острога шел, ни с кем не общаясь. Мысль о
ребенке, который, возможно, мой, и которого я, скорее всего,
никогда не увижу, сверлила мозг. Ну, это если у Агафьи никого не
было.
Не
выдержав, вечером я поделился случившимся с Фомичом.
— Дак
ведь это, сударик да соколик, дело-то житейское! — авторитетно
заявил он, пожевывая сухарь. — Баба если на сносях или с ребятенком
малым, ей сразу же снисхождение! В тепле, на легкой работе, а то и
вовсе могут оставить до самых родов. Вот они, бестии, и
стараются, не отказываются обзавестись
пузом-то! Умная баба твоя Агафья оказалась, хитрая!
Аха-ха!
Тут я
понял окончательно: ушлая баба меня просто провела. Сознательно
пошла на это, чтобы получить «послабления». Теперь она останется в
Тобольске, а если и поедет дальше, то уже не пешком, а с комфортом,
на телеге. Стало обидно и тяжко — не за себя, а за ту прошлую
жизнь, где мне так и не довелось стать отцом…