Нас выручил случай.
Однажды во время привала мимо
проезжало несколько кибиток. Эти скрипучие повозки, груженые
товаром, нередко попадались нам на пути. В этот раз ее
сопровождали, видимо, киргизы из какого-то северного жуза. Сафар
окликнул их и о чем-то стал говорить.
Степняки переглянулись, остановили
свои повозки, подъехали ближе и затеяли с нашим башкиром разговор.
Заметно было, что они с трудом понимают друг друга, но все же
как-то могли наладить общий язык.
— Ты о чем с ними балакал-то? —
строго спросил у Сафара один из унтеров.
— Сказал — пусть пришлют
соплеменников торговать. Баранов купим, каймак купим! — неохотно
ответил тот.
— Ты энто брось! — злобно ощерился
унтер-офицер. — А то наведешь на нас степных разбойников — нападут
да всех вырежут под корень! Все вы нехристи одним миром мазаны!
Сафар нахмурился и больше не пытался
заговорить с проезжавшими мимо торговцами. Однако через несколько
дней нас действительно нагнали торговцы-казахи. Два степняка —
видимо, отец и сын — на нескольких вьючных лошадях привезли нам две
бараньи туши, мешок сушеного творога и несколько кирпичей чая.
После долгого торга сделка совершилась ко взаимному удовлетворению
сторон, и торговцы стали периодически наведываться к нам, продавая
разные товары. Одну тушу барана мы презентовали Руковишникову, а
другую разделили пополам, одну на костре пожарили для себя, а
другая пошла уже в арестантский котел, а то очень уж зло на нас
смотрели, так что приходилось делиться.
Веселья,
впрочем, было мало. Начались проблемы с водой. Речки попадались
мутные, солоноватые, после питья животы бунтовали так, что
некоторые арестанты проводили больше времени в придорожных кустах,
чем на тракте. «Хоть от конвоя отдохну!» — мрачно шутил один из
них. Жажда мучила страшно. Чистые источники были редкостью, и за
глоток свежей воды порой вспыхивали драки.
Как-то
утром мы проснулись в густом тумане. Шли медленно, как ежики в
молоке.
Постепенно однообразная степь начала меняться.
Появились холмы, овраги, леса стали гуще. Омск, по слухам, был уже
недалеко — дня три-четыре ходу.Мы шли по узкой дороге, зажатой между высоким
речным берегом и густым лесом. Место было тихое, даже
слишком.
— Чуешь,
Подкидыш? — шепнул мне Сафар, идущий рядом. — Не нравится мне тут.
Тихо слишком. Как перед грозой. А я грозу не люблю. Особенно
такую.