Спустя
пару дней я смирился — что толку переживать? Только дал себе слово:
когда выберусь, найду ее и ребенка. А пока — надо двигаться дальше.
Путь лежал на юго-восток, вдоль широкого, полноводного Иртыша,
через бесконечную Барабинскую степь.
Сибирское
лето встретило нас неласково. Днем солнце жарило так, что воздух
плавился над пыльной дорогой, а серая арестантская роба
превращалась в парилку. Ночью же налетал холодный степной ветер.
Вонючий деготь Фомича от мошки уже не спасал — к ней добавились
тучи комаров и гнуса. Лица и руки снова распухли.
Особенно скверно приходилось
каторжникам, скованным по рукам и ногам — ведь у них не было
возможности даже отмахнуться от мошки по-человечески! Каждое утро
мы надирали веток, достаточно длинных, чтобы, держа их в руках,
скованных на уровне пояса, обмахивать лицо, но ладони и шея при
этом оставалась беззащитны.
— Да как же тут люди вообще живут?
Фомич, тут же никакого спасу нет от этого гнуса!
— Как-как… Личины лыковые носят, али
грязью натираются. Слышал я, еще травки есть, что помогают, но их
знать надо!
— Ух ты! Вот народ-то мучается здесь!
— поразился простодушный Тит.
— Да, такая она, Сибирь-матушка! А
зимой сызнова личину надевают — только берестовую.
— Ну, слава тебе Господи березовой
коры в Сибири на сто лет запасено! — философский заметил Изя
Шнеерсон, кивая на великолепные стволы, окаймлявшие дорогу.
Деревья эти я приметил еще в
Предуралье. Уже не один месяц сопровождали они наш путь. Причем
было заметно, что это не дикорастущие деревья они были высажены
специально. По весне мы даже пару раз даже пили из них березовый
сок, попросив солдат проколоть белоснежную кору штыками.
— Ведь кто-то же дорогу всю сплошь
обсадил! — удивлялся Софрон.
— Так это сама матушка-царица
Екатерина Великая велела. Чтобы нам, арестантикам бедным, идти,
значится, с комфортом, по тенечку! — снова объяснил Фомич, невольно
взявший на себя роль гида по Сибирскому тракту. — Знаешь, как ее
киргизы кличут? Царь-бабушка! Да только с этим неустойка вышла:
березу-то сажать и дорогу поправлять, видишь, местных поставили, а
они же все вольные, не крепостные! Так вот они и взяли манеру
селиться подальше от тракта! Видите, как мало сел-то здесь?
Уже после Тобольска селения
стали попадаться нам все реже и реже. Дошло до смешного: имея на
кармане деньги, мы с Фомичом не могли купить себе провианта — его
просто не у кого было спросить.