Кружка пошла по кругу по часовой стрелке. Каждый делал три
глотка и передавал дальше. Обстановка напоминала семейное застолье:
смех, улыбки, камера наполнялась теплом и уютом. Мелочь, но в этих
холодных стенах она была бесценна.
Влад заглянул в кружку и повернулся к Медведю:
— Слушай, Косолапый, можем что-нибудь узнать про тех ребят в
карантине? Хоть что-то, а в идеале — полный расклад, включая
способности.
Медведь почесал бороду:
— Этот вопрос лучше нашему хакеру задать.
Он подошёл к своей шконке и уже хотел дёрнуть Руслана, но тот
резко перевёл взгляд:
— Всё понял, сделаю, что смогу, — голос его был сухим, почти
механическим, но таким же плавным и размеренным, как у любого
человека.
Руслан вытащил из кармана таракана — живого, но с лёгким
свечением в лапках. Вложив в него частичку своей силы, он
шепнул:
— В карантин. Не высовывайся, пока не позову.
Таракан рванул к окну и исчез быстрее, чем появился.
Нестор хмыкнул, прислоняясь к двери:
— Умно. Но что нам это даст?
Медведь и Влад проигнорировали этот вопрос.
Макс хлопнул в ладоши:
— Эти мужики точно впишутся в нашу компанию!
Медведь обвёл всех взглядом — тёплым, но решительным:
— Надеюсь, оба прорвутся. Чем меньше у красных людей, тем
сильнее мы. Но сейчас всё зависит только от них самих.
Глава 4:минута спокойствия
Новая камера не отличалась от предыдущей. Пространства хватало,
но единственным дополнением была койка с грязной подушкой и
потрёпанным матрасом, покрытым пятнами крови и других, неопознанных
жидкостей. Из рваных дыр торчали ошмётки ткани и ниток, похожие на
мусор. Серые, холодные стены с пятнами плесени в углах уже казались
привычными. Когда-то такая обстановка вызывала отвращение, но
теперь её вытеснило глухое безразличие. Под потолком мигала тусклая
лампочка, едва живая, её свет то слабел, то вспыхивал от скачков
напряжения. В углу — дыра, заменяющая сортир, и ржавый кран, с
которого капала вода, оставляя бурые потёки. Никакого уюта, только
пустота и холод. На койке лежало нечто неожиданное: аккуратно
сложенная чёрная роба с серыми полосами и пара стоптанных, но целых
ботинок. Артём прищурился: подарок? Или насмешка?
Он доковылял до койки, морщась от боли. Мокрая роба прилипла к
телу, с неё стекала вода. Артём сел, опершись спиной о стену, и
вытер кровь с лица рукавом, глядя на сухую одежду. «Хоть что-то
тёплое», — подумал он, стягивая с себя промокшую тряпку.
Расстёгивать пуговицы было мучительно: рёбра пульсировали болью —
перелом, или сильный ушиб? Нижняя часть тела посинела, местами
виднелись багровые точки, следы резких ударов. Плечи покрывали
синяки, а лицо, судя по ощущениям, так заплыло, что смотреть на
него было бы страшно. Хорошо, что зеркала не было: один глаз почти
не открывался. Артём, не раз бывавший в уличных драках, понимал,
что к чему.