Подойдя к крану в углу, он скептически осмотрел его. Как из этой
ржавой трубы течёт вода? Вокруг — налёт от многолетних потёков.
Повернув вентиль, он удивился: вода оказалась чистой, хоть и
ледяной. Артём смыл кровь с лица и шеи, не дожидаясь, пока кожа
высохнет. Надел новую робу — грубая ткань тёрла синяки, но тепло
медленно возвращалось. Ботинки подошли почти идеально, хоть и
скрипели на каждом шагу. Пуговицы он застегивать не стал.
Артём сел, чувствуя, как дрожь в теле утихает. Всё ныло, голова
гудела, но он заставил себя дышать ровнее. «Когда же это кончится?»
— вырвался истерический возглас. — Неужели так будет всегда?» Он
стиснул зубы. «Стоп, соберись. Ничто не вечно». Поднявшись, он
подошёл к крану, ещё сильнее намочил старую робу и отжал её,
насколько позволяли силы. Лёг на шконку, приложив мокрую ткань к
рёбрам как компресс. Холодно, сыро, но, может, поможет. Дрожь
усиливалась, пришлось заставил себя думать о чём-то другом.
«Как там Николай?» — мелькнула мысль. Старик был крепким, но
после того, что с ним сделал резиновый садист, Артём не был уверен.
Он сжал кулаки, вспоминая силуэты с красными полосками : лысого с
металлической рукой, здоровяка, резинового ублюдка и четвёртого —
холодного, как лёд. «Ваши жизни вам не принадлежат», — сказал тот.
Что это значит? Артём попытался анализировать. Если они лишь
посредники, кто отдаёт приказы? Начальник этого места или такие же
мрази? Бойня прекратилась, значит, мы ещё кому-то нужны. Для чего?
Логично, что из-за способностей — у каждого, похоже, есть особая
сила, хотя двое не показали своих. Это манипуляция, запугивание,
чтобы сломить и подчинить. «Тело ноет, но котелок варит», —
усмехнулся Артём. Слишком много вопросов, ни одного ответа. Он
дышал редко, короткими вздохами, чтобы не тревожить боль в
груди.
Спустя несколько часов тишину камеры разорвал шорох из
вентиляции. Артём замер, прислушиваясь. Шорох сменился тихим,
знакомым хриплым шёпотом:
— Артём… Ты там, парень?
Подняться было непросто — тело затекло, рёбра ныли при каждом
движении. Артём скинул мокрый компресс, морщась от боли, и
уставился на вентиляционную решётку. «Показалось?» — подумал он, но
голос раздался снова:
— Дружище, отзовись! Слышу, что ты живой!
— Николай?! Дед, ты жив? — Артём выдавил улыбку, хотя его никто
не видел.