За полем всё изменилось. Снег исчез, воздух стал теплее — не
лето, но уже не сибирская стужа. «Живой, живой», — короткая волна
радости пробежала по телу. Артём попытался, как бывало дома, шутки
ради закрутить пыль на земле. Ничего. Пустота. Сердце заколотилось
быстрее, но он всё равно выдавил ухмылку, глядя на охранника снизу
вверх:
— Ну, спасибо за тёплый приём. Где тут поставить пять звёзд?
— Заткнись, — охранник сплюнул и кивнул напарнику. — Тащи его в
приёмку. Пусть там с ним разбираются.
Второй охранник подхватил парня под локоть и поволок к зданию.
Дверь из толстого металла открылась с гулом, и его швырнули внутрь
— в пустую бетонную комнату с голыми стенами и тусклой лампой под
потолком. Дверь захлопнулась, лязг эхом отскочил от стен. Парнишка
поднялся, потирая рёбра, и огляделся. Никого. Только он, бетон и
тишина.
— Ну и сервис, — пробормотал он, пытаясь пошутить, чтобы
заглушить нарастающий ком в груди. Он снова напрягся, вытянул руку
к крошке на полу — поднять её, просто поднять. Ничего. — Да что ж
такое…
Камера была тесной — восемь коротких шагов от стены до стены. В
тишине, оставшись один на один с собой, мысли, словно шакалы,
терзали голову. «Так, соберись. Выдохни. Надо найти хоть что-то
хорошее, зацепиться за что-то». Живой. И, похоже, убивать его пока
не собираются. Уже плюс. Второй вопрос: где он? И зачем его здесь
держат? Хотя это уже два вопроса, блин, сосредоточься. Неужели
из-за способности? Нет, откуда им знать о ней? Хотя… сдать его мог
кто угодно. Может, в рабство забрали? Или на органы? Бред, конечно,
но всё же…
Из угла раздался сухой кашель. Артём вздрогнул и резко
повернулся. Там, в тени, сидел старик — худой, с коротко
стриженными седыми волосами и синими глазами, блестящими в
полумраке. Он выглядел не лучше: рваная форма, такая же, как у
Артёма, синяк на скуле, дрожащие руки. Новенький, как и он сам.
— Чего пялишься? — он заставил себя улыбнуться, хотя внутри всё
сжалось. — Тоже только что приехал?
Старик медленно выдохнул, будто каждое движение давалось ему с
трудом. Его голос был хриплым, но твёрдым:
— Зачем грубить, парень? Не учили, как со старшими
разговаривать?
Вопрос ударил, словно холодная вода. Стало стыдно. Он замялся,
не зная, что ответить. Николай, заметив его замешательство,
усмехнулся: