Николай поднял взгляд, и в его глазах мелькнула благодарность.
На душе потеплело. Он, старший, опытный, должен был поддерживать
парня, а вместо этого раскис, как тряпка.
— Я тут подумал, дядь, — Артём понизил голос, — если мы с тобой
и правда одарённые, значит, они научились блокировать наш дар. Надо
понять, как это работает. Наши способности ещё точно
пригодятся.
В железной двери щёлкнуло, и открылось маленькое окошко размером
с лист бумаги. Громкий голос рявкнул:
— Руки сюда, живо!
Николай подошёл первым, и, к его удивлению, с него сняли
наручники. Тот же грубый голос снова заорал:
— Второй, быстрее! Вам тут не пансионат!
Окошко с лязгом захлопнулось.
— Какое облегчение, — выдохнул Артём, потирая запястья.
— Да уж, браслетики эти — тяжкая ноша, — поддержал его Николай,
растирая руки.
Спустя несколько минут дверь снова щёлкнула, но на этот раз
открылась полностью. В камеру ввалились четверо — словно к себе
домой, в чёрных тюремных робах с красными полосками вместо серых.
Не охрана, а заключённые, но с наглыми ухмылками и уверенностью во
взглядах. В тесной камере стало ещё теснее. Один, лысый, с глубоким
шрамом через губу, хлопнул в ладоши и оскалился:
— О, новенькие! Давно мясо не отбивал, аж руки чешутся!
Артём вскочил, выставив руки вперёд.
— Эй, мужики, давайте сперва поговорим! Мы ж только приехали,
чего сразу драться?
Его не слушали. Здоровяк, в полтора раза выше обычного человека,
занял позицию у двери — видимо, стоял на шухере, следил чтобы никто
не позвал охрану. Лысый, чьи правая и левая руки покрылись
блестящим металлом, шагнул ближе и начал молотить. Удары сыпались,
как град: в живот, по печени, в лицо. Кулак врезался в скулу, кровь
брызнула из разбитой губы, второй удар в солнечное сплетение вышиб
воздух из лёгких. Артём замахнулся в ответ, но его руку обмотал
гибкий жгут, тянувшийся от другого зэка.
— Бесполезно, малыш, сегодня явно не твой день, — хихикнул тот с
зловещей улыбкой, будто резиновый.
— Слышь, выродок, заткни пасть! — прорычал лысый напарнику,
добавляя ещё один хук в челюсть Артёма. — Ты на кого руку поднял,
а, мясо?
Лысый напоминал бешеную псину, сорвавшуюся с цепи.
— Ну чего ты такой злой, лысая башка? — хмыкнул он,
поворачиваясь. — Ладно, тут ещё одна игрушка есть.
Тощий парень не стал тратить силы на старика — просто щёлкнул
тыльной стороной ладони, и голова деда мотнулась в сторону, в ушах
загудело от силы удара. Потом пальцы удлинились, обвили Николая,
как верёвки, и швырнули в стену. Старик рухнул, хрипя, но резиновый
ублюдок не остановился — дёрнул его вверх, играя, будто
марионеткой. Он хохотал, заставляя Николая бить самого себя: рука
старика, подтянутая резиной, врезалась в его же лицо.