Да, Долгоруков был прав. Такую
шевелюру нельзя перепутать даже в огромной толпе рыжеволосых людей.
Увидев однажды — уже не забудешь.
Я проводил ее взглядом, вздохнув по
мгновению покоя, которое хоть и было недолгим, но, чего греха таить
— приятным.
Но дела действительно не ждали.
Развернувшись, я направился к палаткам, где разместились Иван и его
люди.
Лагерь стоял, как и раньше, у
поместья. Я вошел. Несколько человек сидели за грубо сколоченным
столом, чистили оружие, латали снаряжение. Увидев меня, разговоры
стихли. Иван, сидевший во главе стола, поднял голову.
— Приветствую, барон.
— И вам доброго вечера, бравый отряд,
покоривший Север, — с легкой иронией отозвался я, обводя взглядом
собравшихся.
На лицах хламников появились улыбки.
Напряжение последних дней спало, сменившись облегчением и чувством
выполненного долга. Атмосфера была совершенно иной, чем до похода.
Несколько человек вскочили, приветствуя меня. Даже Руслан, обычно
скептичный и язвительный, поднялся мне навстречу, его лицо
расплылось в широкой, искренней улыбке. Он шагнул вперед и
неожиданно заключил меня в крепкие, медвежьи объятия, дружески
хлопнув по спине так, что у меня едва позвоночник в ботинки не
высыпался.
Да, местные способы выражения радости
явно отличались от привычных мне рукопожатий и требовали
определенной физической подготовки. Я успел хорошо окрепнуть, но
наши весовые категории значительно отличались.
— Рады видеть, барон! Живы-здоровы.
И… и наши тоже крепнут!
— Взаимно, Руслан, взаимно, — ответил
я, освобождаясь из его хватки и стараясь не кашлять. — Ну что,
герои? Отдохнули немного? Кажется, пришло время обсудить дальнейшие
планы?
— Естественно, — кивнул Иван.
— Естественно, — кивнул Иван, и на
его лице снова появилась маска серьезного, сосредоточенного лидера.
Он жестом пригласил меня к столу, расчищая на нем место. Остальные
хламники пододвинулись, освобождая пространство и одновременно
придвигаясь ближе, чтобы лучше слышать и видеть.
Иван развернул на столе то, что
служило им картой. Это был большой, грубо выделанный кусок
пергамента, или, может, очень тонкой кожи, на который угольком и
какими-то красящими минералами были нанесены контуры местности
вокруг Хмарского.
Кривые линии обозначали речку, жирные
точки — поселение, схематичные деревья — лес. Несколько зон были
заштрихованы или помечены странными символами, понятными, видимо,
только самим хламникам.