Я ехал вторым, следуя за Кречетом.
Мозг работал в привычном аналитическом режиме. Оценивал местность:
перелески сменялись небольшими полянами, поросшими высокой, жухлой
травой, то тут, то там виднелись следы старых, заброшенных дорог,
почти полностью поглощенных лесом. Иногда попадались руины —
одинокие каменные остовы домов или хозяйственных построек,
напоминавшие о том, что когда-то и здесь кипела жизнь.
Примерно через час езды воздух начал
меняться. Сначала едва уловимо, потом все отчетливее стал ощущаться
неприятный запах. Густой, тяжелый, смесь кисловатой вони немытой
псины, аммиака и чего-то затхлого, животного. Словно мы
приближались к огромной, неубранной псарне.
— Чуете? — тихо спросил Иван,
поравнявшись со мной. Его ноздри раздувались, глаза внимательно
осматривали заросли по обе стороны от тропы.
— Еще как, — прикрыл я нос воротом. —
Похоже, мы близко.
— Да, — кивнул Кречет. — Еще с
полкилометра, и нужно будет спешиваться. Лошадей оставим вон в том
овражке, — он указал на густые заросли ольхи и ивняка чуть в
стороне от тропы. — Там их не учуют, если ветер не переменится.
Так и сделали. Оставив лошадей
привязанными к деревьям в низине, где их скрывала густая
растительность, мы двинулись пешком. Шли осторожно, стараясь
ступать как можно тише, прячась за стволами деревьев, используя
складки местности для укрытия. Запах усиливался, становился почти
невыносимым. К нему примешивался еще и какой-то сладковатый,
тошнотворный душок разложения. Видимо, крысы тащили свою добычу к
логову.
Наконец, лес расступился. Мы вышли на
край огромного, заросшего бурьяном поля. Оно простиралось перед
нами до самого края леса, насколько хватало глаз — бурое,
неухоженное, с редкими чахлыми деревцами и кустарниками. Площадь
его действительно была огромной, навскидку, гектар пять, не меньше.
Местами земля была изрыта, виднелись свежие кучи выброшенной
почвы.
И вот они — норы. Огромные, чернеющие
дыры в земле, разбросанные по всему полю. Некоторые были
небольшими, другие же зияли провалами, в которые легко мог бы войти
не только медведь, но и, наверное, наша повозка целиком. От этих
нор несло особенно сильной вонью.
Мы залегли за невысоким земляным
валом, поросшим жесткой травой, который отделял лес от поля. Отсюда
открывался хороший обзор.